Информационно-аналитические материалы Государственной Думы

НИР Опыт строительства союзного государства Белоруссии и России для развития евразийской интеграции

• Титульный лист
• Содержание

3.1 Создание Единого экономического пространства, таможенного союза, Евразийского экономического союза

Формирование евроазиатского правового пространства требует сближения правовых систем, прежде всего, на доктринальном уровне, непосредственно влияющим на законодателя.

10 октября 2000г. в Астане был подписан Договор об учреждении Евразийского Экономического Сообщества (ЕврАзЭС) – международной организации, созданной для продвижения процесса формирования таможенного союза и единого экономического пространства.

В настоящее время проделана значительная работа организационного характера по становлению международной договорно-правовой базы ЕврАзЭС. Однако дальнейшее развитие Сообщества невозможно без создания более эффективных правовых форм, регулирующих его функционирование. Концепции экономического сотрудничества в рамках ЕврАзЭС должны быть с определенностью выражены в праве, иначе возникает элемент непредсказуемости, способный негативно сказаться на отношениях государств-членов и реализации намеченных проектов.

Опыт развития ВТО и региональных интеграционных объединений, в частности ЕС, свидетельствует о том, что только право может выступать той стабилизирующей конструкцией, которая позволяет в долгосрочном плане реализовывать определенные политические решения и, самое главное, формировать самосовершенствующийся механизм выявления и обеспечения общих экономических интересов государств-членов, рассчитанный на длительное применение.

Достижение целей, стоящих перед ЕврАзЭС, предполагает не только его развитие как международной организации, обладающей определенной функциональной правосубъектностью, но требует становления автономной юридической системы[1] – права ЕврАзЭС. Его положения должны иметь прямое действие на территории государств-членов, гарантировать и предоставлять конкретные субъективные права гражданам и компаниям государств-членов Сообщества, защищать их экономические интересы и общие ценности. Становление единого экономического пространства требует масштабных экономико-правовых преобразований. В начале пути важной является более детальная юридическая проработка мер, гарантирующих реализацию свободы движения капитала в рамках ЕврАзЭС, в том числе при создании групп компаний. На данном этапе развития общего рынка, требующем масштабных инвестиционных вложений для формирования единой инфраструктуры Сообщества, крупные корпоративные структуры при поддержке государств-членов ЕврАзЭС могли бы выступить в качестве своеобразного катализатора процессов сотрудничества. Право же Сообщества должно содержать стимулы для интеграционной активности бизнеса, иметь преимущества по сравнению с национальными «правилами игры». Стимулирование (правовыми средствами) слияния и интеграции производственного и финансового секторов различных государств-членов – реальный инструмент формирования экономической основы для развития общего рынка Сообщества.

Устранение ограничений и барьеров для экономического сотрудничества – это не только вопрос совершенствования договорно-правовой базы ЕврАзЭС. Необходимо наличие эффективных средств наднациональной судебной защиты субъективных прав участников общего рынка. Суд Сообщества, создание которого предусмотрено Договором о ЕврАзЭС, призван выполнять эти функции, в перспективе не ограничиваясь рассмотрением межгосударственных споров и интерпретационной деятельностью (как это сейчас предусмотрено Статутом, утвержденным Решением Межгоссовета ЕврАзЭС от 27 апреля 2003г. №122). Лишь эффективная система наднационального правосудия может обеспечить реализацию права Сообщества, единообразную и независимую от национальных юрисдикций интерпретацию его положений.

Далее мы подробно остановимся на некоторых из обозначенных выше вопросов, принимая во внимание роль правовых средств в преодолении препятствий для дальнейшего развития Сообщества.

Таможенный союз и Единое экономическое пространство.

Статья 2 Договора об учреждении ЕврАзЭС устанавливает, что Сообщество создается, в частности, для реализации целей и задач, определенных в Соглашениях о Таможенном союзе от 5 января 1995г. и от 20 января 1995г., Договоре об углублении интеграции в экономической и гуманитарной областях от 29 марта 1996г.[2], Договоре о Таможенном союзе и Едином экономическом пространстве от 26 февраля 1999г [3].

Таким образом, договор о ЕврАзЭС заключен в развитие четырех перечисленных международных договоров, в его преамбуле подчеркивается, что стороны заключают его, выражая готовность в полной мере выполнять обязательства, принятые ими в соответствии с упомянутыми ранее заключенными договорами.

Ключевой целью Сообщества, как отмечалось, является создание Единого экономического пространства, которое в ст.1 Договора о ТС и ЕЭП определяется как пространство, состоящее из территорий сторон, на котором функционируют однотипные механизмы регулирования экономики, основанные на рыночных принципах и применении гармонизированных правовых норм, существует единая инфраструктура и проводится согласованная налоговая, денежно-кредитная, валютно-финансовая, торговая и таможенная политика, обеспечивающие свободное движение товаров, услуг, капитала и рабочей силы.

Данная цель выступает как глобальный ориентир усилий государств-членов ЕврАзЭС на сотрудничество и интеграцию. Ее достижение требует колоссальной работы, особенно с учетом того, что даже в рамках ЕС за прошедшие полвека интеграции не удалось завершить гармонизацию законодательства, касающегося регулирования экономики, обеспечить полную согласованность налоговой и торговой политики, а также устранить все препятствия для свободного движения услуг, капитала и рабочей силы.

Создание Таможенного союза выступает как одна из ближайших целей ЕврАзЭС, реализация, которой открывает путь к формированию Единого экономического пространства.

Статья 21 Договора о ТС и ЕЭП устанавливает, что стороны в соответствии с общепризнанными международными нормами и правилами создают Таможенный союз в качестве торгово-экономического объединения: 1)имеющего единую таможенную территорию и общий таможенный тариф; 2)применяющего режим, не допускающий каких-либо тарифных и нетарифных ограничений (лицензирование, квотирование) во взаимной торговле; 3)реализующего систему мер, направленных на упрощение и последующую отмену таможенного контроля на внутренних таможенных границах; 4)использующего однотипные механизмы регулирования экономики и торговли, базирующиеся на универсальных рыночных принципах хозяйствования и гармонизированном экономическом законодательстве; 5)имеющего единые органы управления и единую таможенную политику.

Таким образом, создание Таможенного союза предполагает формирование единой таможенной территории. Согласно ст.1 Договора о ТС и ЕЭП это территория, состоящая из таможенных территорий Сторон, применительно к которой Сторонами установлен Общий таможенный тариф, применяются единые меры нетарифного регулирования, действуют унифицированные таможенные правила, обеспечено единство управления таможенными службами и отменен таможенный контроль на внутренней таможенной границе.

Таможенный союз создается поэтапно. Как было неоднократно отмечено в официальных источниках, в течение 2007–2008гг. планируется завершить создание Таможенного союза между Российской Федерацией, Республикой Беларусь и Республикой Казахстан. Предполагается, что другие государства-члены ЕврАзЭС (Кыргызстан, Таджикистан, Узбекистан) присоединятся к Таможенному союзу позднее.

Создание Таможенного союза формирует реальные предпосылки для развития общего (внутреннего) рынка ЕврАзЭС, к которому мог бы применяться особый режим правовой регламентации. В рамках этого общего рынка можно было бы обеспечить необходимый уровень свободы движения товаров, услуг, капитала, рабочей силы.

С точки зрения юридической техники, для определения круга лиц, на которых должен распространяться правовой режим общего рынка ЕврАзЭС, целесообразно было бы использовать универсальное понятие «резидент Сообщества». Данное понятие необходимо, прежде всего, в сфере таможенного, налогового и валютного права. В каждой из этих трех отраслей оно, конечно, приобретает свои оттенки значения и некоторые специфические признаки. В целях ограничения возможных злоупотреблений практика, вероятно, потребует введения, так называемого, правила об ограничении преимуществ (limitation-on-benefits), предоставляемых по праву Сообщества. Это ограничение могло бы касаться в некоторых случаях хозяйствующих субъектов, учрежденных резидентами третьих государств [4]. Заметим, что подобные ограничения традиционно встречаются в международном налоговом праве и других международных договорах, регулирующих некоторые сегменты экономических отношений (например, воздушные перевозки и т.д.).

Как известно, возможность создания Таможенного союза предусмотрена в рамках международного режима регулирования внешнеторговой деятельности в контексте правил ГАТТ и ВТО. Однако правовая система ВТО предполагает, что Таможенный союз создается между государствами-членами ВТО. В настоящее время из государств-членов ЕврАзЭС только Киргизия является членом ВТО, остальные – находятся на разных этапах вступления в данную международную организацию. Следовательно, на формирование Таможенного союза окажет существенное влияние то, на каких условиях вступит каждое из данных государств в ВТО. Различия в этих условиях (например, необоснованные уступки одного из членов ЕврАзЭС в виде снижения таможенных тарифов) могут существенно усложнить принятие единого таможенного тарифа Сообщества, а значит, – и создание Таможенного союза в целом[5]. В настоящее время принято решение о том, что государства-члены ЕврАзЭС должны согласовывать свои переговорные позиции по вступлению в ВТО, а сам процесс самостоятельного вступления в ВТО не является непреодолимым препятствием для формирования Таможенного союза между государствами-членами ЕврАзЭС.

Создание Таможенного союза позволяет сделать следующие шаги по развитию межгосударственного сотрудничества в рамках ЕврАзЭС. К числу таких шагов относятся гармонизация налогового законодательства и формирование инструментов для осуществления единой налоговой политики. Очевидно, что без Таможенного союза и гармонизации налогообложения практически невозможно сформировать Единое экономическое пространство и обеспечить равные конкурентные условия для хозяйственной деятельности резидентов различных государств-членов Сообщества. Отмеченное предопределяет ключевое значение таможенных, налоговых и финансовых факторов для формирования Единого экономического пространства.

Реализация согласованной таможенной, налоговой и финансовой политики государств-членов ЕврАзЭС (как этого требуют положения п.1 ст.1 и раздела 4 Договора о ТС и ЕЭП) невозможна без необходимого юридического инструментария. Кроме того, в целом проект формирования Единого экономического пространства и иные приоритеты, стоящие перед ЕврАзЭС, в силу самой их природы, не могут быть реализованы средствами национального (внутреннего) права государств-членов. Следовательно, ключевые задачи ЕврАзЭС в юридической плоскости заключаются в разработке специализированных правовых инструментов, которые будут пригодны для обеспечения эффективного функционирования Сообщества и выполнения, стоящих перед ним задач. Остановимся подробнее на данных правовых средствах (инструментах).

Учредительные договоры ЕврАзЭС и иные конкретизирующие их международные договоры.

Общим источником, на базе которого должны вырабатываться правовые средства, обеспечивающие функционирование Сообщества, необходимо признать систему Договоров, учреждающих ЕврАзЭС. Речь в первую очередь идет о самом Договоре о ЕврАзЭС, а также о перечисленных ранее четырех международных соглашениях [6], на которых он базируется, представляя вместе с ними единый нормативно-правовой комплекс.

Нет никаких оснований трактовать Договор о ЕврАзЭС изолированно, в отрыве от ранее заключенных соглашений, определяющих цели и задачи Сообщества. Правовой фундамент ЕврАзЭС как международной организации необходимо очертить с учетом системных связей Договора о ЕврАзЭС с положениями ранее заключенных договоров, особенно Договора о ТС и ЕЭП, который наиболее полно определяет конкретные полномочия институтов Сообщества. Отмеченное подтверждают положения Венской конвенции о праве международных договоров, где в пункте 1 («а») ст.2 подчеркивается, что для целей настоящей Конвенции «договор» означает международное соглашение, заключенное между государствами в письменной форме и регулируемое международным правом, независимо от того, содержится ли такое соглашение в одном документе, в двух или нескольких связанных между собой документах. При этом, как известно, в силу ст.5 Конвенции она применяется к любому договору, являющемуся учредительным актом международной организации, и к любому договору, принятому в рамках международной организации, без ущерба для соответствующих правил данной организации.

В разделах указанной Конвенции, посвященных соблюдению и применению международных договоров, закрепляется ряд общепризнанных принципов. Общеизвестно, что каждый действующий договор обязателен для его участников и должен ими добросовестно выполняться (ст.26 данной Конвенции). Статья 30 Венской конвенции регулирует применение последовательно заключенных договоров, относящихся к одному и тому же вопросу. В пунктах 2 и 3 данной статьи определяется, что если в договоре устанавливается, что он обусловлен предыдущим или последующим договором или что он не должен считаться несовместимым с таким договором, то преимущественную силу имеют положения этого другого договора. При этом если все участники предыдущего договора являются также участниками последующего договора, но действие предыдущего договора не прекращено или не приостановлено в соответствии со ст.59, предыдущий договор применяется только в той мере, в какой его положения совместимы с положениями последующего договора. Следовательно, нет оснований подвергать сомнению действительность положений, например, Договора о ТС и ЕЭП в части порядка, условий и этапов создания Таможенного союза и Единого экономического пространства, поскольку Договор о ЕврАзЭС не регулирует эти вопросы, а лишь создает специальную международную организацию, реализующую цели и задачи, определенные ранее заключенными международными договорами (и, прежде всего, Договором о ТС и ЕЭП).

Пункт 2 ст.31 Венской конвенции устанавливает, что для целей толкования договора контекст охватывает, кроме текста, включая преамбулу и приложения: 1) любое соглашение, относящееся к договору, которое было достигнуто между всеми участниками в связи с заключением договора; 2) любой документ, составленный одним или несколькими участниками в связи с заключением договора и принятый другими участниками в качестве документа, относящегося к договору. Представляется, что данное общее правило толкования международных договоров дополнительно ориентирует на системное понимание Договора о ЕврАзЭС, Договора о ЕЭП и других упомянутых международных соглашений. Впрочем, изложенное подтверждается и практикой применения Договора о ЕврАзЭС, которая свидетельствует о том, что Межгосударственный Совет, Интеграционный Комитет и Межпарламентская ассамблея ЕврАзЭС были признаны правопреемниками ранее функционировавших органов интеграции, создававшихся в соответствии с Договором об интеграции и Договором о ТС и ЕЭП.

Таким образом, есть основания полагать, что некоторые полномочия, переданные ЕврАзЭС как международной организации государствами-членами, могут быть установлены путем системного толкования взаимосвязанных положений Договора о ЕврАзЭС, Договора о ТС и ЕЭП, Договора об интеграции, Соглашений о Таможенном союзе.

Вероятно, в дальнейшем Межпарламентской Ассамблеи и Интеграционному Комитету ЕврАзЭС для обеспечения эффективности правоприменения было бы целесообразно подготовить единый консолидированный текст договора, в котором были бы в рамках логически структурированного целого соединены положения, рассредоточенные в упомянутых пяти документах, представляющих по своей сути единый международный договор. С нашей точки зрения, нет необходимости при этом принимать новую редакцию учредительного договора Сообщества. Учитывая соображения экономии временных и иных ресурсов на процедуры по утверждению новой редакции соглашения, которая не будет нести содержательных изменений, в текущей юридической работе можно было бы временно использовать неофициальный консолидированный текст договора.

В дальнейшем, когда появится потребность в дополнении положений какого-либо из учредительных договоров, государствами-членами ЕврАзЭС могла бы быть представлена уже консолидированная версия обновленного Договора о Сообществе в виде единого официального документа.

Основы законодательства ЕврАзЭС.

Государствами-членами был разработан и принят Договор о статусе Основ законодательства Евразийского Экономического Сообщества, порядке их разработки, принятия и реализации, подписанный в Астане 18 июня 2004г. Российской Федерацией он ратифицирован 3 июля 2006г. Федеральным законом №102-ФЗ [7]. Данный международный договор подробно регламентирует процедуру разработки и согласования Основ законодательства ЕврАзЭС. Однако по своей юридической природе Основы законодательства являются специфическими многосторонними международными договорами. Это создает определенные юридические преимущества для этого правового акта, поскольку в силу своего статуса и, в частности, в соответствии с Венской конвенцией о праве международных договоров, Конституциями государств-членов ЕврАзЭС, международные договоры обладают более высокой юридической силой, нежели внутригосударственные источники. Более того, обязательность исполнения международных договоров обеспечивается не только институтами ЕврАзЭС, но и всей системой международного права, в частности, международным договорным правом, закрепляющим общеизвестный принцип pacta sunt servanda [8].

Вместе с тем необходимо признать, что Основы законодательства ЕврАзЭС (как разновидность источников права Сообщества) в силу установленного порядка отличаются сложной процедурой разработки и принятия. С помощью использования данного юридического инструмента весьма сложно решать оперативные задачи по координации текущих вопросов развития ЕврАзЭС[9].

Установленный порядок разработки, принятия и реализации Основ требует определенных подготовительных организационно-правовых мероприятий, длительной работы и решений со стороны формируемых рабочих групп, правительств государств-членов Сообщества, органов ЕврАзЭС (Межпарламентской Ассамблеи, Интеграционного Комитета, Межгосударственного Совета). В свете этого очевидно, что Основы должны регламентировать именно «базовые сферы правоотношений», как это определено в статье 1 упомянутого Договора о статусе Основ.

Фундаментальный характер рассматриваемой разновидности источников интеграционного права Сообщества изначально был определен и в ст.8 «б» Соглашения о правовом обеспечении формирования Таможенного союза и Единого экономического пространства (Москва, 26 октября 1999г.). Предусматривалось, что Основы законодательства принимаются: по первых, «по отдельным отраслям права», во-вторых, они должны содержать «согласованные начала правового регулирования», т.е. принципы, определяющие основные характеристики права Сообщества и единодушно признаваемые государствами-членами в качестве базовых императивов правового регулирования в соответствующих областях. Заключенный Договор о статусе Основ законодательства ЕврАзЭС развивает отмеченное положение Договора от 26 октября 1999г.

Однако сферы правового регулирования, применительно к которым должны (могут) разрабатываться Основы законодательства Сообщества, точно не определены [10]. Данное обстоятельство может трактоваться неоднозначно. В частности, остается не до конца ясным, в каких конкретно случаях необходимо использовать такой инструмент правового регулирования как Основы.

Полагаем, что каждый такой документ действительно должен создавать новую отрасль интеграционного права Сообщества, а не касаться вопросов второстепенного характера. В качестве примера можно назвать обнародованные Межпарламентской Ассамблей ЕврАзЭС проекты Основ налогового законодательства, таможенного законодательства и законодательства об образовании. Действительно, эти три сферы правового регулирования заслуживают, по нашему убеждению, регламентации на уровне Основ. В конечном счете, в каждом конкретном случае необходимость использования данного юридического инструмента должна определяться непосредственно на основе анализа положений учредительных договоров ЕврАзЭС, устанавливающих цели и компетенцию Сообщества по формированию Единого экономического пространства и Таможенного союза.

Решения Межгосударственного Совета и Интеграционного Комитета ЕврАзЭС.

Решения Межгосударственного Совета и Интеграционного Комитета ЕврАзЭС – потенциально являются ключевыми инструментами формирования правового порядка Сообщества, однако вопрос об их юридической силе и механизмах исполнения остается не вполне решенным.

Непосредственно Договор о ЕврАзЭС предусматривает определенные положения, посвященные указанному предмету. Нередко делается вывод о том, что Договор о ЕврАзЭС предполагает реализацию решений указанных компетентных органов Сообщества лишь посредством внесения изменений и дополнений в национальное законодательство.

Этот вывод обосновывается, как правило, ст.14 Договора о ЕврАзЭС, которая устанавливает, что решения органов ЕврАзЭС исполняются Договаривающимися Сторонами путем принятия необходимых национальных нормативных правовых актов в соответствии с национальным законодательством. Но, руководствуясь такой логикой, мы упускаем из виду принципиальный момент: исполнение решений органов ЕврАзЭС путем принятия необходимых национальных актов само по себе не означает запрет непосредственного применения данных решений на территории государств-членов Сообщества. На этом аспекте проблемы следует остановиться подробнее.

Договор о ЕврАзЭС (ст.1) устанавливает, что ЕврАзЭС (как учрежденная международная организация) обладает полномочиями, добровольно передаваемыми ему Договаривающимися Сторонами в соответствии с положениями настоящего Договора.

Таким образом, как и любая международная организация, ЕврАзЭС обладает функциональной международной правосубъектностью производного характера, которой ее наделили государства-члены Сообщества. Согласно ст.5 Договора о ЕврАзЭС Межгосударственный Совет является высшим органом ЕврАзЭС [11] и он вправе принимать решения, направленные на реализацию целей и задач Сообщества. Поскольку цели и задачи Сообщества, в силу ст.2 Договора о ЕврАзЭС связаны с эффективным продвижением процесса формирования Таможенного союза и Единого экономического пространства, то право на принятие решений, направленных на реализацию подобных целей и задач, безусловно, означает полномочие на осуществление не только внутренней, но и внешней регламентации[12].

В юридической доктрине признается важным установление возможности прямого действия актов органов ЕврАзЭС, включая, в частности, решения Межгосударственного Совета. Однако нередко это рассматривается как некая перспектива, требующая внесения масштабных изменений в Договор о ЕврАзЭС, Конституции государств-членов и выполнения множества других условий[13].

Хочется вспомнить известный принцип, практикуемый во многих развитых правовых системах: принятие новой правовой нормы не требуется, если желаемый результат в сфере правового регулирования можно достичь посредством толкования имеющихся нормативно-правовых положений. В свете этого необходимо более подробно проанализировать учредительные документы Сообщества, в том числе ст.24 Договора об Интеграции и ст.58 Договора о ТС и ЕЭП, устанавливающие определенные полномочия Межгосударственного Совета по принятию правовых актов. Анализ данных положений международного договора должен иметь место в контексте их системных связей: во-первых, с фундаментальными нормами о целях и задачах Сообщества; во-вторых, с другими положениями Договоров, устанавливающими сферы предметной регламентации, отведенной для интеграционного права ЕврАзЭС[14].

При таком понимании и с учетом наличия в Договоре о ТС и ЕЭП ряда норм прямого действия можно допустить, что Межгосударственный Совет вправе принимать решения, устанавливающие единые для государств-участников настоящего Договора правила, которые являются для них обязательными во всех своих частях и подлежат непосредственному применению данными государствами-участниками. Эти решения могут приниматься в целях реализации имеющих прямое действие положений заключенного Договора о ТС и ЕЭП.

При этом решения Межгоссовета могли бы рассматриваться не как решения некоего наднационального органа с неясной компетенцией, а как обязательные к исполнению акты интерпретации положений международного договора, ратифицированного всеми Сторонами и потому имеющего приоритет над внутренним законодательством государств-членов ЕврАзЭС. Речь не идет о некоем «скрытом ограничении суверенитета» или о выявлении конституционной (государственно-правовой), а не международно-правовой природы некоторых «учредительных» договоров – Договора о ЕврАзЭС или Договора о ТС и ЕЭП (как утверждают отдельные ученые[15]).

В действительности, есть основания усматривать в анализируемых положениях международного договора более тонкий юридический инструмент, уже применяемый в международной практике для точечного оперативного воздействия на регулируемые межгосударственные отношения. Так, в государствах-членах ОЭСР [16], применяющих Модельную налоговую конвенцию ОЭСР, имеет место практика, когда в целях урегулирования определенных правовых и экономических проблем принимается решение не об изменении Модельной налоговой конвенции и заключенных на ее основе двусторонних налоговых соглашений, а о корректировке и дополнении официального комментария к тексту Модельной конвенции, разрабатываемого ОЭСР. Это одновременно позволяет произвести изменения во всей сложной системе правового регулирования, включающей национальный и международный компонент.

Если провести определенную аналогию, то механизм, заложенный в статье 58 Договора о ТС и ЕЭП, мог бы функционировать в подобном режиме, обеспечивая согласованное толкование и применение ключевых положений данного Договора, имеющих прямое действие и уже вошедших (имплементированных) в национальные правовые системы государств-членов ЕврАзЭС.

Что касается роли правовых актов Интеграционного Комитета ЕврАзЭС, то, по нашему мнению, решение этой проблемы производно от результатов толкования положений о статусе Межгосударственного Совета ЕврАзЭС.

Напомним, согласно ст.6 Договора о ЕврАзЭС в целях выполнения своих задач Интеграционный Комитет принимает решения в пределах полномочий, определенных настоящим Договором, а также делегированных ему Межгосударственным Советом[17]. Поскольку положения действующих межгосударственных договоров не позволяют пока выявить у Интеграционного Комитета собственных полномочий, направленных на внешнюю регламентацию, то вопрос сводится к тому, какого рода полномочия делегируются ему Межгосударственным Советом ЕврАзЭС.

Таким образом, правовая природа актов Интеграционного Комитета определяется юридической природой правотворческих полномочий Межгосударственного Совета, которые могут быть ему делегированы.

Акты Суда Сообщества.

Развитие международной системы правосудия имеет длительную историю: от простейших арбитражей ad hoc до таких судебных органов как Международный Суд ООН, Европейский Суд Справедливости и других современных судебных учреждений. В частности, арбитражное разрешение межгосударственных споров[18] считают древнейшим, и первые упоминания о нем связывают с 3100 (по другим данным – 3200) годом до н.э. [19]. В современной доктрине в связи с динамичным развитием международного правосудия в целом анализируются тенденции формирования принципов и правил международной судебной процедуры[20].

Применительно к ЕврАзЭС правовой базой деятельности Суда Сообщества является Договор об учреждении ЕврАзЭС. Статья 8 Договора устанавливает, что Суд Сообщества обеспечивает единообразное применение государствами-членами настоящего Договора и других, действующих в рамках Сообщества договоров и принимаемых органами ЕврАзЭС решений (абзац 1 ст.8).

Суд Сообщества рассматривает также споры экономического характера, возникающие между государствами-членами по вопросам реализации решений органов ЕврАзЭС и положений договоров, действующих в рамках Сообщества, дает по ним разъяснения, а также заключения (абзац 2). Оба эти положения Договора порождают ряд вопросов, требующих своего разрешения в целях более точного определения роли актов, принимаемых Судом Сообщества, в формировании интеграционного права ЕврАзЭС. Назовем эти вопросы:

Во-первых , предметная компетенция Суда Сообщества зависит от трактовки выражения «других действующих в рамках Сообщества договоров», поскольку за исключением Договора о ЕврАзЭС, который прямо назван в рассматриваемой статье, «другие действующие договоры» прямо не перечислены.

На наш взгляд, было бы оправданно придти к выводу о том, что к «другим договорам», действующим «в рамках Сообщества», относятся другие четыре договора [21], которые мы предлагаем приравнять к учредительным договорам Сообщества, а также международные договоры, отвечающие одновременно следующим критериям:

1) заключены между всеми государствами-членами Сообщества и вступили в силу (в частности, прошли ратификацию);

2) приняты во исполнение целей и задач Сообщества, определенных в учредительных Договорах ЕврАзЭС (Договоре о ЕврАзЭС, Соглашениях о Таможенном Союзе, Договоре об интеграции, Договоре о ТС и ЕЭП);

3) имеют прямые или подразумеваемые ссылки на один или несколько из учредительных Договоров ЕврАзЭС.

Таким образом, Суд Сообщества обеспечивает единообразное применение государствами-членами учредительных договоров о ЕврАзЭС и других действующих международных договоров, отвечающих трем перечисленным выше критериям. Обеспечение единообразного применения должно означать, что Суд Сообщества обладает исключительной компетенцией на осуществление официального толкования указанных источников интеграционного права Сообщества. При возникновении любых споров и сомнений относительно интерпретации данных источников, любой компетентный орган Сообщества, государство-член Сообщества и любые органы этого государства, уполномоченные применять положения интеграционного права ЕврАзЭС, обязаны обратиться в Суд Сообщества за официальным толкованием. Официальное толкование Суда, выраженное в соответствующем Решении и Заключении, является обязательным во всех его частях, должно носить прецедентный характер и неукоснительно выполняться всеми субъектами, применяющими интеграционное право Сообщества. В противном случае Суд фактически был бы лишен юридической возможности обеспечить единообразное применение, что не соответствует ни целям заключенного Договора, ни буквальному значению положения абз. 1 ст.8 Договора о ЕврАзЭС.

Во-вторых , важным является вопрос о том, толкование каких конкретно «принимаемых органами ЕврАзЭС решений» может осуществлять Суд Сообщества? Есть основание полагать, что речь в принципиальном плане может идти лишь о решениях таких органов Сообщества, которые прямо названы в Договоре о ЕврАзЭС: Межгосударственный Совет, Интеграционный комитет, Межпарламентская Ассамблея. Вместе с тем, как отмечалось, первые два органа вправе принимать решения как по вопросам внутренней, так и внешней регламентации в данной международной организации; последний – по вопросам внутренней регламентации (включая, конечно, и такие важные как разработка проектов Основ законодательства ЕврАзЭС, проработка мер по гармонизации и унификации права государств-членов).

Учитывая традиционное понимание Суда, как органа разрешающего споры между несколькими субъектами либо осуществляющего толкование актов, подлежащих обязательному применению, логично предположить, что Суд ЕврАзЭС наделен полномочиями по толкованию лишь решений Межгосударственного Совета и Интеграционного Комитета, направленных на внешнюю регламентацию.

Действительно, решения, касающиеся внутренней регламентации, не могут породить спор между несколькими субъектами права. Очевидно, что Межгосударственный Совет, Интеграционный комитет, Межпарламентская Ассамблея – это органы одной международной организации, одного и того же субъекта международного права, функции которого они реализуют. Поэтому не соответствует природе и задачам Суда разъяснять международной организации, что она «сама для себя желала установить».

В случае возникновении неясностей в сфере внутренней регламентации международной организации достаточно будет аутентичного толкования, т.е. разъяснения правового акта тем органом, который его принял. При появлении внутриорганизационных споров между органами международной организации о разграничении компетенции и порядке ее реализации, Суд Сообщества может дать толкование учредительных договоров ЕврАзЭС, но не конкретных внутриорганизационных решений.

Таким образом, можно придти к выводу о том, что Суд ЕврАзЭС наделен полномочиями по толкованию решений Межгосударственного Совета и Интеграционного Комитета, направленных на внешнюю регламентацию.

В-третьих , имеется нечеткость относительно того, какие конкретно «споры экономического характера» могут возникнуть между государствами-членами «по вопросам реализации решений органов ЕврАзЭС и положений договоров»?

Выражение «экономический характер спора», перенесенное из практики регламентации статуса Экономического Суда СНГ, не добавило ясности в вопрос о компетенции Суда Сообщества. Этот термин выглядит в целом неудачным исходя из следующих соображений: 1)несмотря на предпринятые усилия, не удалось выявить однозначного значения у этого понятия; 2)Договор о ЕврАзЭС сам по себе не предусматривает, что его исполнение или исполнение иных взаимосвязанных с ним договоров может породить какие-либо экономические обязательства непосредственно между государствами.

Так, заключенные международные договоры не предполагают возможности применения так называемых репрессалий (например, экономического характера) в отношении государств за неисполнение международных договоров в рамках ЕврАзЭС. Думается, что указанное определение споров в качестве «экономических» без ущерба может быть исключено из текста Договора о ЕврАзЭС и Статута Суда Сообщества, поскольку не дает ничего кроме искусственного ограничения компетенции Суда Сообщества. Характер споров, которые должен разрешать Суд Сообщества, определяется самим содержанием Договора о ЕврАзЭС.

В-четвертых , в абз.2 ст.8 Договора о ЕврАзЭС, как отмечалось, указывается, что Суд Сообщества рассматривает также споры экономического характера, возникающие между государствами-членами по вопросам реализации решений органов ЕврАзЭС и положений договоров, действующих в рамках Сообщества, «дает по ним разъяснения, а также заключения».

Формулировка этого положения также не вполне удачна еще и в той мере, поскольку оставляет вопрос о том, что конкретно разъясняет суд: «вопросы реализации», «решения органов ЕврАзЭС и положения договоров» или «споры»? Такого рода неопределенность является недопустимой и впоследствии нуждается в корректировке. Однако если исходить из грамматической структуры предложения, то имеем следующую формулу «рассматривает споры, … дает по ним разъяснения, а также заключения».

Это положение позволяет прийти к выводу о том, что Суд Сообщества при рассмотрении спора вправе предпринять два различных действия, которые выражают соответствующие однородные члены цитируемого предложения, сопровождаемые соответствующими прямыми дополнениями:

1) «рассмотреть спор»; и

2) «дать разъяснение / заключение».

Данная грамматическая структура, однако, не исключает того, что Суд Сообщества может предпринять оба эти действия одновременно по одному делу, либо осуществить лишь одно из этих действий.

Таким образом, можно придти к убеждению о том, что, получив спор к своему рассмотрению, суд может предпринять следующие действия:

1) рассмотреть спор и вынести по нему решение;

2) признать дело неподведомственным и дать соответствующее разъяснение относительно этого;

3) рассмотреть спор по существу, вынести по нему решение, одновременно дав заключение / разъяснение относительно содержания применяемого договора или решения органа Сообщества.

Данное толкование абз.2 ст.8 Договора о ЕврАзЭС не ограничивает полномочия Суда Сообщества в части официальной интерпретации права сообщества, которая может осуществляться на основании абз.1 ст.8 Договора.

Таким образом, можно говорить о формировании стройной системы правовых инструментов, предназначенных для обеспечения формирования интеграционного права ЕврАзЭС и касающихся вопросов внешней регламентации Сообщества.

Первый уровень – учредительные договоры ЕврАзЭС (Договор о ЕврАзЭС, Соглашения о Таможенном союзе от 5 января 1995г. и от 20 января 1995г., Договор об интеграции от 29 марта 1996г., Договор о ТС и ЕЭП от 26 февраля 1999г.) и иные международные договоры конкретизирующие отдельные их положения. Особенности этих правовых актов заключаются в том, что они определяют сам статус Сообщества, его цели и механизмы их достижения.

Межпарламентской Ассамблеи и Интеграционному Комитету ЕврАзЭС предлагается для повышения эффективности правоприменительного процесса в Сообществе подготовить и представить на утверждение Межгосударственного Совета единый консолидированный текст Договора, в котором были бы в рамках логически структурированного целого систематизированы положения, рассредоточенные в упомянутых пяти документах.

Второй уровень – Основы законодательства ЕврАзЭС, вводимые в действие в соответствии с Договором о статусе Основ законодательства Евразийского Экономического Сообщества, порядке их разработки, принятия и реализации (Астана, 18 июня 2004г.). Данные правовые акты, принимаются по отдельным отраслям права, унификация которых необходима для функционирования Таможенного союза и формирования Единого экономического пространства. В отличие от актов первого уровня, они не определяют статус Сообщества и направлены исключительно на внешнюю регламентацию, устанавливая определенные права и обязанности для государств-членов, их органов, юридических и физических лиц - резидентов Сообщества. Принятие Основ законодательства ЕврАзЭС предполагает создание новой отрасли интеграционного права Сообщества. В каждом конкретном случае необходимость использования данного юридического инструмента должна определяться на базе анализа положений учредительных договоров ЕврАзЭС, устанавливающих цели и компетенцию Сообщества.

Третий уровень – Решения Межгосударственного Совета и Интеграционного Комитета ЕврАзЭС. Есть основания выделить два основных вида данных правовых актов.

Во-первых, принимаемые во исполнение целей и задач сообщества, но вне рамок вопросов, регулируемых нормами прямого действия, закрепленными в учредительных договорах ЕврАзЭС. Реализация этих решений компетентных органов Сообщества предполагается лишь посредством внесения изменений и дополнений в национальное законодательство в порядке ст.14 Договора о ЕврАзЭС.

Во-вторых, решения, принимаемые в порядке ст.24 Договора об интеграции и ст.58 Договора о ТС и ЕЭП. Эти решения устанавливают единые для государств-участников настоящего Договора правила, которые являются для них обязательными во всех своих частях и подлежат непосредственному применению. Эти решения могут приниматься в целях реализации имеющих прямое действие положений заключенного Договора о ТС и ЕЭП. При этом к нормам прямого действия следует отнести положения ст.4 (в части принципа недискриминации), ст.10 (в части устранения административных, фискальных препятствий), ст.ст.16, 28 и 29 (в части регулирования косвенного налогообложения), ст.27 (в части установления форм государственных субсидий), ст.ст.40 и 41 (в части пенсионного обеспечения и свободы передвижения лиц), ст.51 (в части не введения новых валютных ограничений) Договора о ТС и ЕЭП.

Четвертый уровень – Акты Суда Сообщества. В соответствии с Договором об учреждении ЕврАзЭС необходимо выделить следующие виды актов Суда Сообщества:

1) заключения суда как акты толкования актов первого и второго уровня, а также решений Межгосударственного Совета и Интеграционного Комитета, направленных на внешнюю регламентацию (акты третьего уровня).

2) решения по спорам между государствами-членами ЕврАзЭС по исполнению актов первого – третьего уровня;

3) решения относительно неподведомственности спора Суду Сообщества, содержащие разъяснения, касающиеся характера спорных отношений.

В рамках приведенной выше системы источников интеграционного права Сообщества не рассмотрены правовые акты Межпарламентской Ассамблеи и иных органов ЕврАзЭС, направленные исключительно на внутреннюю регламентацию функционирования Сообщества и по этой причине не затрагивающие права и законные интересы физических и юридических лиц, осуществляющих свою деятельность на территории государств-членов.

Вслед за Президентом РФ В. Путиным и Президентом Беларуси А. Лукашенко свой взгляд на проблему строительства Евразийского союза изложил Президент Казахстана Н. Назарбаев. По его мнению, Евразийский союз – «это мегапроект, соизмеримый со сложными вызовами настоящего и будущего. Он имеет все шансы стать органичной частью новой мировой архитектуры»[22].