Информационно-аналитические материалы Государственной Думы

АВ 2009г. Выпуск 17 В преддверии саммита G 20 в США: новая волна или начало завершения кризиса. Перспективы российской экономики

• Титульный лист
• Содержание

     Председатель Научно-экспертного совета по антикризисной политике при Аналитическом управлении Аппарата Государственной Думы (далее - Совет), начальник Аналитического управления Аппарата Государственной Думы (далее - Аналитическое управление) А.Н. Белоусов приветствовал всех собравшихся и отметил, что у Совета начинается новый этап работы. Сегодня у нас третье очередное заседание Совета. И я хотел бы вас проинформировать о результатах второго заседания, то есть, как были материалы заседания, дискуссия отражены и какое нашла место она в материалах Государственной Думы.
     В первую очередь то, что мы с вами обсуждали на втором заседании, было размещено на сайте Совета в Фонде электронных информационных ресурсов Государственной Думы, был оформлен и выпущен очередной аналитический вестник, который был размещен на сайте Государственной Думы в Интернете. Кроме того, руководству Государственной Думы, Председателю Государственной Думы Борису Вячеславовичу Грызлову был направлен отчёт и основные выводы, которые мы сделали на втором заседании. Вот вкратце в двух словах то, что мы системно пытаемся после каждого заседания доводить до сведения руководства и депутатов Государственной Думы.
     Уважаемые коллеги, тема нашего сегодняшнего заседания является весьма актуальной, тем более, что 16 сентября на пленарном заседании Государственной Думы был заслушан отчёт Правительства РФ о реализации антикризисных мер за четвёртый квартал 2008 года и первое полугодие 2009 года. Была большая дискуссия, многие из вас, наверняка, слышали. Отчёт Правительства и информация Центрального банка были приняты к сведению. Содержание выступления И.И. Шувалова вам также известно. И в частности его позиция, которую он высказал, в какой стадии развития мы сейчас находимся, я цитирую, мы говорим о том, что кризис вполне возможно продолжится около трёх лет. Мы подтверждаем оценку, что восстановление после кризиса осуществиться к 2012 году . Правительство исходит из того, что острые фазы кризиса и самая шоковая ситуация, когда она ударила по большинству предприятий и граждан страны эта стадия позади. Но мы не говорим о том, что кризис закончен. Мы говорим о том, что мы вошли, входим в стадию восстановления . Под восстановлением мы понимаем возврат к масштабу экономики докризисного периода . Исходя из такой оценки правительства, я хотел бы обратить ваше внимание на заключительное слово И.И. Шувалова, и это имеет прямое отношение к сегодняшнему нашему заседанию Совета: говоря о сложной структуре нашей экономики, мы никогда не скрывали и вы это знаете, что мы находимся в переходном периоде для того, чтобы соответствующую структуру экономики разработать и утвердить, для этого потребуются годы .
     Очевидно, что под сложной структурой понимается её сырьевая направленность и наша общая задача в рамках этого переходного периода кардинально изменить структуру экономики, осуществить переход от сырьевой к инновационной экономике, решив при этом проблемы, связанные с модернизацией экономики, её инфраструктуры, сориентировать их на внутренние рынки, задействовать внутренний спрос и факторы роста. Такая общая позиция и Президента Д.А. Медведева, и Председателя Правительства В.В. Путина, и Председателя Государственной Думы Б.В. Грызлова.
     Я не ошибусь, если скажу, что именно такого же мнения придерживается и наш Совет. Это было подтверждено на предшествующих двух заседаниях.
    Таким образом, наша задача сегодня состоит в том, чтобы проанализировать сложившуюся ситуацию, под таким углом зрения предложить нашему руководству конкретные меры по восстановлению нашей экономики. Вот в основном главные вопросы текущего дня. И я хочу подчеркнуть, что это особенно актуально также и в связи с тем, что это один из ключевых вопросов повестки предстоящего саммита G20 в США 24-25 сентября этого года.
    Позвольте начать работу. У нас три запланированных выступления членов Совета. Первое - заведующего кафедрой экономической теории и политики АНХ при Правительстве РФ академика А.Г. Аганбегяна; второе - заместителя директора ИЭ РАН, члена-корреспондента Д.Е. Сорокина; третье - руководителя Центра финансово-банковских исследований ИЭ РАН, доктора экономических наук, профессора В.К. Сенчагова .
    Заведующий кафедрой экономической теории и политики Академии народного хозяйства при Правительстве Российской Федерации, академик РАН А.Г. Аганбегян подробно остановился на проблемах глобального экономического кризиса, напомнив, что 7 сентября 2008 г. обанкротилась одна из крупнейших в мире инвестиционных  компаний  -  Lehman Brothers с активами более 700 млрд. долларов. Это событие резко ухудшило и без того полубанкротное состояние банковской системы отдельных развитых стран, продемонстрировала слабость и неэффективность всей финансовой системы капиталистического мира, принудила правительства стран бросить триллионы долларов на оказание незамедлительной помощи банкам и инвестиционным компаниям в этих странах. Вслед за разразившимся глубоким финансовым кризисом сначала развитых стран мира, а затем всех других стран, началась рецессия экономики в США, Европе, Японии, и кризис стал общеэкономический, а затем и социальный, связанный со снижением реальных доходов и небывалым ростом безработицы. Этот всесторонний системный кризис стал общемировым,  глобальным  и впервые после знаменитого кризиса начала 30-ых гг., вошедшего в историю под названием Великая депрессия , валовой внутренний продукт всего мира стал сокращаться. Кризис оказался не просто всесторонним и глобальным, но и небывало глубоким: ведущие фондовые рынки мира сократились в 2,5-5 раз; цены на нефть, газ и основное сырье снизились в 2-3 раза; во многих странах мира, прежде всего, в США и Англии, цены на жильё, недвижимость, землю сократились до 2 раз; промышленность просела на 10-20%, а в Японии - даже на 30%. Пока рецессия общественного производства в развитых странах и в большинстве стран с переходной экономикой идёт четыре квартала, но, вероятно, она продлится еще столько же. В США и Еврозоне уровень безработицы достиг 10%, а в России, на Украине и в некоторых других странах с переходной экономикой вплотную приблизился к этой отметке.
     При этом кризис сопровождается  в развитых странах мира, а также в Китае, серьезной дефляцией и потребительских цен, и цен производителей, а в странах с переходной экономикой при значительном снижении цен производителей наблюдается высокая (13-15% - в России, Украине и Белоруссии) инфляция. Так что кризисная ситуация переросла в стагфляцию. Преодоление кризиса в условиях дефляции и, особенно, при высокой стагфляции  крайне затруднено и поэтому, скорее всего, современный кризис будет весьма продолжительным и, возможно, перерастёт в длительную депрессию (стагнацию).
    Финансово-экономическая и социальная ситуация в большинстве стран мира ухудшилась настолько, что потребовалось впервые после кризиса 30-ых гг. прошлого века прибегнуть к крупномасштабным антикризисным государственным программам. В среднем на эти программы были направлены гигантские финансовые средства, составляющие обычно 10-15% от объёма валового внутреннего продукта соответствующих стран. Антикризисная программа США оценивается, например, в 2 трлн. долларов,  европейских стран - более чем в 2 трлн. евро. В России объём средств, направленных на смягчение кризиса за год, включая кредитные средства, достиг 40% ВВП страны, из них более половины - десятилетние кредиты и безвозмездное финансирование.
    Кризис развивался вширь и вглубь с таким размахом и быстротой, что  произвел переворот в экономическом мышлении. Большинство людей в рыночных странах до этого верили в эффективность рынка, придерживались либеральных взглядов о всесильности, саморегулируемости рыночных институтов, об ограниченной роли государства в регулировании экономикой. И вдруг созданные мифы о выгодности ипотеки, о необходимости всемерного развития потребительского кредита, о высокой полезности деятельности крупных инвестиционных фирм и гигантских банков в одночасье рухнули, и дружный хор голосов стал призывать государства национализировать банкротящиеся банки и инвестиционные компании, помочь отсрочить и смягчить выплату ипотечных кредитов. Все стали обвинять грантов мировой финансовой системы в одностороннем стремлении к наживе, в пренебрежении общественных интересов, обвинять их в развязывании этого кризиса.
     Политические партии многих стран стали требовать резкого ужесточения  государственного регулирования финансовых рынков, валютных курсов. Стали раздаваться даже голоса о необходимости демонополизации и разукрупнения бывших столпов финансового мира таких как - Goldman Sachs, CitiBank и др. В ряде стран, где кризис стал перерастать в экономическую катастрофу, стали требовать смены правительства страны, и в десятке стран, как следствие кризиса, правительства были вынуждены уйти в отставку. Разразился политический кризис. Драматизм этих событий не имеет аналогов в прошлом. Он заставил задуматься об эффективности мировой финансово-экономической системы в целом и финансово-экономической системы  каждой страны в отдельности. Впервые, пожалуй, в полный голос заговорили о недопустимости отрыва финансового движения средств от развития общественного производства, о неправомерности бесконтрольной торговли производными ценными бумагами, о необходимости резкого ужесточения законодательств по ипотеке, кредитам, банковской и инвестиционной сферы, о необходимости регулирования межстранового перетока капитала, о финансово-экономической деятельности наднациональных корпораций, которую нужно поставить под контроль и т.д.
    Главное, что при этом выяснилось, что бывшие лидеры мира - 7 ведущих развитых стран - не способны решать мирохозяйственные проблемы. Поэтому впервые родилась и получила всеобщее одобрение инициатива о принятии коллективных решений и координации действий  не 7-8, а, как минимум, 20 стран мира, включая в их число наиболее крупные  развивающиеся страны,  - Китай, Индию, Бразилию  и др. Это тем более нужно было сделать, что наиболее устойчивыми к последствиям глобального финансово-экономического кризиса оказались именно развивающиеся страны. В отличие от развитых стран  мира и стран с переходной экономикой в развивающихся странах дело не дошло до рецессии общественного производства. В целом динамика валового внутреннего продукта всех развивающихся стран только замедлилась с 5,5% в год до 2% в кризисном 2009 г.; в Китае ожидается рост - 8 %, в Индии - более 6%, в Бразилии - около 1%. Уже со второй половины 2009 г. в развивающихся странах началось достаточно быстрое восстановление потерянных темпов экономического развития. Да и безработица в этих странах, прежде всего в Китае, не сильно выросла, составив 4,3% в этом году.  
     Так что развивающиеся страны - и в первую очередь Китай и Индия - становятся основным локомотивом  вывода всего мира из рецессии. В связи с этим  их роль в мирохозяйственных связях значительно возросла. Вдруг всем стало ясно, что без развивающихся стран нельзя всерьез решить ни одной общемировой финансовой или экономической проблемы. Именно в кризис произошел наметившийся до этого сдвиг сил, средств и влияния в пользу развивающихся стран. Они, а не развитые страны мира, пожалуй, впервые стали лидерами, оказывающими наибольшее влияние на темпы социально-экономического развития всего мира. Кризис коренным образом изменил социально-экономическую ситуацию в мире, причем - изменил неожиданно, вдруг и в кратчайший срок.
    Уместно вспомнить, что в докризисный  период, в последние 10 лет развитые страны мира довольно стабильно росли: США  - по 2,5-3% в среднем в год, Еврозона - по 2-2,5%. Причём, этот рост был высокоинтенсивный, с преобладанием высокотехнологичных, наукоёмких, инновационных отраслей. Рост сопровождался прогрессивными структурными сдвигами в сторону информационной технологии, биотехнологии, здравоохранения, подъёма экономики знаний, наращиванием усилий и в науке, и в образовании.
     На глазах улучшалась инфраструктура, поражали масштабы строительства высокоскоростных автомагистралей и железных дорог, преимущественно развивалась и укрупнялась трансконтинентальная авиация. Одновременно осуществлялось крупное жилищное строительство и обеспечивался небывалый подъём потребления разнообразных благ и услуг в развитых странах мира. Основной показатель уровня экономического развития - валовой внутренний продукт на душу населения - в развитых странах превысил  минимум в 20 тыс. долларов США, а в восьмерке ведущих государств - даже 30 тыс. долларов США. Средняя продолжительность жизни в развитых странах вплотную подошла к 80-летнему рубежу, а в ряде стран даже перешагнула его. Так что серьёзно поднялся и индекс социального развития.
    Ещё лучше шли дела в развивающихся странах. Их валовой внутренний продукт в среднем в год рос вдвое быстрее, чем в развитых странах, - по 5,5-6% в год. Лидировали  здесь Китай (12-13% в год) и Индия (8-9% в год). Этот рост происходил с акцентом на технологическое развитие. Приток капитала в развивающиеся страны, по данным Всемирного банка, каждые два года удваивался и в 2007 г. превысил 1 трлн. долларов. В массовом масштабе здесь строились современные предприятия, и все большая доля  инновационной продукции и услуг стала концентрироваться в развивающихся странах. Китай, как известно, стал одним из крупнейших в мире производителей современной автомобильной техники, персональных компьютеров, многих видов современного оборудования, самостоятельно запуская в космос спутники и космонавтов. Индия вышла на второе место по экспорту математических программ, развив гигантскую индустрию оффшорного программирования. Многими научно-техническими достижениями может похвастаться и Бразилия, которая легче других латиноамериканских стран переживает кризис. Удивляет огромный научно-технический и образовательный взлет Арабских Эмиратов, прежде всего, Дубаи.  
     После трансформационного кризиса 90-ых гг., связанного с развалом Советского Союза и СЭВа, постсоциалистические страны тоже стали быстро наращивать свою экономическую мощь и благосостояние людей. В последнее 10-летие среднегодовой рост ВВП превысил 7,5%, а реальные доходы на душу населения увеличивались по 8-9% в год. Вдвое быстрее  производства росли инвестиции, и экономическая мощь стран СНГ, прежде всего России, за 10-летие, предшествующее кризису, удвоилась. К сожалению, этот быстрый социально-экономический  рост после трагических событий трансформационного кризиса, когда уровень производства и благосостояния сократился вдвое, не сопровождался столь же значительными подвижками в прогрессивном изменении структуры общественного производства, наращивания высокотехнологических, наукоемких сфер экономики, роста интеллектуального потенциала. Прогрессивные сдвиги, разумеется, происходили, но медленнее, чем в развитых и в развивающихся странах. И только в последние годы стал намечаться определённый перелом, и движение ускорилось, но кризис застопорил эти изменения.
     Как видно, мир стоит на распутье, - предстоит принять крупные решения по регулированию финансово-экономической деятельности, предотвращающие возникновение подобных этому кризису в будущем. Речь идёт о комплексе как международных мер, имеющих межстрановое значение, так и  страновых мер с учётом особенностей финансовой системы той или другой страны.
     России и другим странам СНГ, подошедших к развилке дорог, предстоит сделать более серьёзный выбор. Экономическая и социальная политика этих стран в предшествующий период не решила структурных и институциональных проблем будущего развития этих стран. Из-за однобокости  развития экономики, огромного отставания в технологическом и научно-техническом уровне, неразвитости рыночных институтов эти страны оказались наиболее уязвимыми  для кризиса и откатились назад, по крайней мере, на 2 года, больше чем развитые страны, не говоря уже о развивающихся странах, которые продолжают движение вверх. Не менее сложные проблемы стоят в этих странах и в социальной области: по преодолению бедности, по коренному сокращению разрыва в уровне жизни богатых и бедных, по сокращению увеличивающегося разрыва с другими странами по жилищной обеспеченности населения, а главное - по  обеспечению значительного роста продолжительности жизни, сокращению показателей смертности в 1,5-2 раза в обозримый срок, по улучшению здоровья нации, в первую очередь, подрастающего поколения.
     Необходимы крупные качественные преобразования во многих сферах: во владении собственностью, в развитии малого и среднего бизнеса, в техническом перевооружении основных отраслей хозяйства, в реформах финансовой системы и банков, а также в реформировании всей социальной сферы (особенно пенсионной системы, жилищно-коммунального хозяйства, здравоохранения и образования), в системном изменении взаимодействия центра, регионов и местного самоуправления и во многом-многом другом. И до кризиса раздавались голоса о недопустимости приостановки движения страны к рынку, о необходимости последовательных рыночных преобразований, о диверсификации структуры общественного производства и экспорта и переходе к инновационному пути развития страны. Кризис со всей наглядностью показал острейшую необходимость  скорейшего решения  этих назревших проблем. Мы откладывали их решение в течение 10 тучных годов. Даже с  высокой двузначной инфляцией - тормозом  нормального социально-экономического развития -  мы не смогли справиться и вошли в нынешний кризис со стагфляцией. Дальше идти по такому пути нельзя. Нам нужно извлечь уроки из кризиса, наметить программу действий на ближайшие годы и на более отдалённую перспективу.
     Таким образом, мы имеем три сценария кризиса: развитые страны, развивающиеся страны и страны с переходной экономикой. Современный кризис носит глобальный характер, и он поразил все страны, сильно сказавшись на динамике экономики и особенно промышленности, на инфляции, на безработице, на реальных доходах. Повсеместно кризис привел к падению экспорта, сокращению импорта, изменению финансовых потоков. Но все же, на разные группы стран глобальный кризис повлиял по-разному.
     Попытаемся свести в одну таблицу последствия глобального кризиса за прошедший год, - с сентября 2008 г. по сентябрь 2009 г.

     Как видно, в наибольшей мере кризис поразил страны с переходной экономикой - страны СНГ, Балтии и Восточной Европы. Положение в этих странах, разумеется, разное. Наибольший спад производства идёт на Украине и в Литве: ВВП снижается на 15-20%, наименьший из крупных стран - в Казахстане, где сокращение  ВВП составляет 2%. В этих странах наблюдается наибольшая инфляция, особенно в России и на Украине (12-15%) по потребительским ценам. В этих же странах наблюдается наибольшее сокращение реальных доходов и розничного товарооборота. Формально в отдельных постсоциалистических странах показатели безработицы несколько ниже, чем в развитых странах, что связано с нажимом государства на предприятия, которые вынуждены не увольнять, а сохранять в штате часть работников даже во время вынужденных длительных простоев. В странах СНГ, например, это не так обременительно, как в западных странах, из-за относительно низкой заработной платы.
     Особенность таких стран (за исключением государств Кавказа и Средней Азии) - депопуляция населения, характеризующаяся превышением смертности над рождаемостью. В связи с этим ежегодное сокращение численности населения в России, а в этом году, по-видимому, составит 350-400 тыс. человек (оно сократилось более чем вдвое в сравнение с депопуляцией 10 лет назад). Отличительной чертой стран с переходной экономикой является и более острый финансовый кризис во многом из-за высокой доли иностранного капитала в финансовой системе этих стран, поскольку в острый период кризиса начался массовый отток иностранного капитала из этих стран. Во многом с этим связано и преобладание коротких , а не длинных денег на фондовом рынке. Поэтому здесь наблюдалось вдвое большее сокращение фондового рынка, прежде всего России, с её огромным фондовым рынком в докризисный период с объёмом в 1,5 трлн. долларов (8-ое место в мире), который обвалился, примерно, в 5 раз.
    Несколько меньшее падение экономики наблюдается в развитых странах. В среднем ВВП за год там упал до 5%. В США и в Англии наблюдается острейший кризис ипотеки с рекордным падением цен на недвижимость до двух раз и массовым невозвратом ипотечных кредитов. В связи с этим здесь имеет место глубокий банковско-финансовый кризис с предельно высоким дефицитом госбюджета. Эти страны лидируют так же по уровню безработицы, составившей около 10%. Особенно велика безработица в промышленности в связи с падением здесь объёмов производства: в отдельных развитых странах на 20-30%, а машиностроения на 40-50%. Сокращается доля этих стран и в численности населения мира в связи с крайне низким приростом населения, особенно на фоне его намного большего увеличения в развивающихся странах. Неблагоприятный процесс, развернувшийся в развитых странах, - дефляция. В отличие от развитых стран развивающиеся страны имеют более благоприятные экономические показатели. Они первыми  выходят  из кризиса. Надо заметить, что среди развивающихся стран имеет место весьма большие различия. Лучше обстоит дело в азиатских развивающихся странах, хуже - в латиноамериканских, исключая, может быть, только Бразилию.
    По данным Международного Валютного фонда в 2009 и 2010 годах мировое развитие экономики по группам стран будет выглядеть следующим образом (таблица 7): по прогнозам, после рецессии 2009 года развитые страны в целом ждёт относительно небольшой подъём в 2010 г., так что они смогут достичь уровня 2008 г. только в 2011 году. Лучше средних показателей обстоит дело в США, а хуже всех - у европейских стран, которые в 2010 г. будут фактически пребывать в стагфляции - депрессии. Зато развивающиеся страны в 2010 г. в 2-3 раза увеличивают темпы роста и выходят на более высокий уровень. Это касается не только Китая и Индии с рекордно высокими в кризисное время приростами ВВП, но и Бразилию с прогнозным ростом в 2010 г. в размере 4,5%.
     Хуже обстоит дело в России, где в 2009 г. будет небольшой спад - 7,3% и довольно медленное восстановление в 2010 г. - всего 2,4% (правда, более высокое, чем в Европе). Но нужно принять во внимание, что прогноз Минэкономразвития и на 2009 г., и на 2010 г. более пессимистичен, чем у МВФ, и мы к нему ниже вернёмся. Ниже я привожу целую серию таблиц с конкретными показателями воздействия  глобального кризиса на экономику указанных выше трёх группам стран (таблицы составлены на основе данных Центра макроэкономических исследований Сбербанка РФ).
    Таблица 1. Среди развитых стран наибольший спад экономики наблюдается в Японии. В Еврозоне падение ВВП оказалось бульшим, чем в США. Но зато в США II квартал 2009 г. оказался существенно худшим в сравнении с I кварталом. Из стран БРИК лидируют Китай и Индия. В Бразилии рецессия минимальна, а наибольшие её размеры, к сожалению, отличают Россию. К тому же в России, даже в отличие от Украины, где дела обстоят совсем плохо, спад во II квартале существенно более глубокий, чем был в I-ом квартале.
    Таблица 2. Рекордно высокий спад промышленности - в развитых странах, особенно в Японии и Еврозоне. Спад оказался даже более глубоким, чем в России, из-за преобладания машиностроения. В Китае и Индии, напротив, в последние месяцы идёт интенсивное нарастание темпов промышленного роста. Среди стран СНГ по глубине падения (до 30%) в промышленности лидирует Украина. В последние месяцы только Казахстан здесь выходит из рецессии.
    Таблица 3. Динамика розничной торговли показывает изменение потребительского спроса и реальных доходов населения. В наибольшей мере этот спрос снизился среди развитых стран в США и намного меньше сокращение  наблюдается в Европе и Японии. В Китае темпы роста розничного товарооборота просто астрономические - более 15% и это гарантирует высокие темпы роста экономики. Да и в Бразилии, в отличие от рецессии в экономике (правда, небольшой), наблюдаются высокие для кризисного года темпы роста розницы, которые просто нарастают из месяца в месяц, и поэтому выход из кризиса здесь близок. Во всех представленных странах СНГ, напротив, спад розничного товарооборота от месяца к месяцу нарастает и на Украине и в Казахстане размер падения (17-20% в июле) просто представляется опасным. И в России увеличивается сокращение спроса и реальных доходов, что затягивает период кризиса.
    Таблица 4. В развитых странах безработица из месяца в месяц нарастает, а в развивающихся и странах СНГ затормозилась и кое-где сокращается.
    Таблица 5. Дефляция розничных цен наблюдается не только в развитых странах, но и в Китае. Размер дефляции из месяца в месяц немного нарастает, в  контраст с этим Индия допустила высокую инфляцию (июнь - 11,9%), которая идёт при подъёме экономики и не приводит поэтому к стагнации. А вот в России и Украине двухзначная инфляция сопровождается двухзначными цифрами сокращения ВВП и промышленности, переход к стагфляции здесь налицо.
    Таблица 6. Сравнение динамики розничных и производственных цен показывает, что в развитых странах и в Китае значительное снижение производственных сил (на 7-9%) привело к дефляции розничных цен. Этого нет в Индии и Бразилии, хотя здесь снижение производственных цен невелико. Но как объяснить обвальное снижение производственных цен в Казахстане (на 34%) и в России (на 12%) при сохранении высокой инфляции на потребительском рынке (Казахстан - 7%, а Россия - даже 12% в июле). И на Украине некоторое снижение производственных цен не сказалось на снижении инфляции.
     При рассмотрении динамики показателей в период кризиса всегда возникает один главный вопрос: есть ли свет в конце тоннеля, началось ли восстановление экономики? Прежде всего, чтобы ответить на этот вопрос, давайте условимся о требованиях. Законодателем в ответах на подобные вопросы является Национальное бюро экономических исследований (NBER) США. Их исследование кризисных явлений в мире за длительный срок показало, что достоверные выводы о тенденциях можно делать, как минимум, опираясь на данные двух, следующих друг за другом кварталов. Поэтому по стандарту NBER рецессией называют сокращение производства (минусовые  приросты) в течение двух кварталов подряд. И все основные страны в официальных объявлениях о рецессии в своих странах придерживались этого требования.
     Соответственно, чтобы определить, есть ли  положительный тренд, идёт ли восстановление экономики, опять-таки надо наблюдать изменения хотя бы в течение двух кварталов. Попытки делать скоропалительные выводы на основе динамики  одного или нескольких месяцев можно, но выводы эти должны быть предположительными. Часто во время кризиса после некоторого улучшения  показателей следует более глубокий спад.
    Исходя из этих стандартных требований, следует сказать, что по состоянию на сентябрь 2009 г. мы не можем достоверно констатировать о восстановлении экономики после кризиса ни по развитым странам мира, включая по отдельности все главные страны, ни по странам с переходной экономикой. Единственными странами, где реально происходит подъем экономики после заминки в экономическом росте в результате кризиса, являются отдельные развивающиеся страны. В Китае во II и III кварталах наблюдается  ярко выраженное ускорение экономического роста, и мы вправе говорить о постепенном восстановлении здесь докризисного экономического роста. В Индии такое улучшение относительно невелико, - десятые доли процента, которые вряд ли при таком анализе надо принимать во внимание. Вместе с тем, все, кто предсказывает восстановительный рост и выход из кризиса, разумеется, не прогадают. Месяц, квартал или полугодие раньше или позже, восстановление обязательно будет.
     В период кризиса обычно экономика после глубокого падения (скажем, на 11%, как в России) на этом дне задерживается, в отдельные месяцы или кварталы показывая меньшее снижение (в годовом выражении), например, на 8-10%, а в помесячной или квартальной динамике - фиксируя даже прирост по сравнению с худшим показателем на 1-3% и т.д. И политические деятели, не обученные экономике, и желая обрадовать население тем, что дальнейшее падение не происходит, называют этот процесс копошения на дне - стабилизацией. Но, увы, стабилизация - это хорошее состояние, которое не может быть в зоне отрицательных или даже 0 приростов в сравнении с прошлым. Такой процесс надо называть не стабилизацией, а стагнацией или депрессией.
    Конечно, со временем стагнация (депрессия) сменится оживлением, экономика восстановится. Ведь кризисы приходят и уходят, а экономика стран остаётся и развивается, в конечном счёте, на благо людей .
     Заместитель директора Института экономики РАН, член-корреспондент РАН Д.Е. Сорокин заметил, что выступление А.Г. Аганбегяна, как говорится, избавляет меня и позволяет мне резко сократить регламент своего выступления. И поэтому я, на ходу перестраиваясь, коль скоро мы сейчас и о названии нашей сегодняшней встречи заговорили, о будущем или, как сейчас говорят, посткризисном развитии России. Но и в отчёте Правительства, а я в силу ряда обстоятельств вынужден был внимательно прослушать выступление И.И. Шувалова, в котором говорилось даже больше о посткризисном состоянии, то я и хочу сказать об этом посткризисном состоянии, рискнуть всё-таки выступить с неким прогнозом, причём, исходя из того, что давайте предположим, что те риски, которые действительно существуют, о которых сейчас очень подробно говорил А.Г. Аганбегян. Тем не менее это возможный риск, и вот они не осуществляться, и всё будет именно так, как сказано в выступлении И.И. Шувалова, что к 2012 году мы всё-таки, несмотря на все риски и прочее, всё-таки выйдем на, как он сказал, докризисное состояние экономики.
    Вот мне дали стенограмму. Я ещё раз внимательно посмотрел этот пассаж из его выступления, я напомню, что он, в общем, правильно сказал, что восстановление - это возврат (и вот наш председательствующий сегодня сказал) к докризисным объёмам, состоянию. К докризисному возврат. И вот, что к 2012 году осуществится этот сегодняшний прогноз Правительства.
     Что же мы получим в том случае, если мы вернёмся к тому самому 2008 году? Вот теперь давайте и посмотрим. Вот что мы получим, какую экономику, если осуществиться нынешний прогноз правительства. Я хочу напомнить, что кризис у нас начался, вообще говоря, гораздо раньше. Сразу оговорюсь, все цифры исключительно официальные государственной статистики, другими я не пользуюсь по принципиальным соображениям. Вот базовый год, последний год роста, после чего началось падение известное. С 1999 года начинается рост, и в 2008 году мы имеем восстановление ВВП, но при этом на четверть не восстановлены базовые отрасли экономики, не восстановлена промышленность, не восстановлено сельское хозяйство, я уже не говорю об инвестициях в уставной капитал, которые не восстановлены на треть от того самого докризисного уровня. То есть возврат к 2008 году это возврат вот к этой табличке.
     Если мы пойдём поглубже посмотрим туда, в промышленность, то мы посмотрим, что промышленность у нас в 2008 году выглядела вот так, и мы хотим к этому вернуться. Что у нас восстановлено и даже превзойдены докризисные уровни в сырьевых отраслях, но, если брать обрабатывающее производство, а, если ещё глубже пойти в машины и оборудование (простите, без этого, какой это рост?), то, когда у вас 61 процент от докризисного уровня, какая у нас была в 90-х годах техническая база, мы тоже немножко помним, а мы сейчас имеем на 40 процентов меньше, чем то, что имели.
     Ведь этот 61 процент означал то, что, если в 2000 году у нас было 37 процентов производственного оборудования в промышленности со сроком службы свыше 20 лет, то уже к середине заканчивающего десятилетия такого оборудования было больше половины. Как производить, если у вас в промышленности оборудование больше половины физический срок службы, больше половины свыше 20 лет, конкурентоспособную продукцию при любых условиях благоприятных вступления в ВТО? Я хоть не инженер, но мне ни один инженер, которому я задавал такой вопрос, ответить не смог. Вот, что означает возврат к 2008 году с формулировкой "это мы выходим из кризиса".
     Я уже не говорю о том, что состояние производства машин и оборудования, в так называемый докризисный период, характеризовалось вот такими показателями. Вот там сейчас Минэкономразвития спрогнозировал, в одном из прогнозов прошлого года было сказано, что машиностроение в связи с кризисом в 2009 году упадёт на четыре процента, минус четыре процента. Я отвечу, при чём тут этот кризис? А что у нас там в 2002 году, когда оно упало на 8, почти на 9 процентов, тогда что-то никто не говорил. Смотрите, как оно у нас рос в течение году, это все состояние, мы хотим вернуться к такому состоянию экономики и сказать, что это выход из кризиса у нас произошел.
     А дальше естественно, что происходит, если мы возвращаемся. А, судя по всему, мы возвращаемся в это состояние экономики. Что произойдёт дальше? Я напомню, этот прогноз был дан в выступлении тогда Президента страны на расширенном заседании Государственного Совета "О стратегии развития России до 2020 года" 8 февраля 2008 года. Я привожу цитату из этого выступления, где он сказал, что за прошедшие годы нам не удалось уйти от инерционного сценария. Все это неизбежно ведёт к росту зависимости . И в конце, что мы, следуя этому сценарию, подвергнем угрозе само её существование . Как это может происходить, можно продемонстрировать на этом слайде. Вот у нас рост объёма товарооборота в КНР с 2000 года вырос более чем в 7 раз, и при этом вот так изменилась его структура. Это в кризисном году, четверть нашего экспорта в Китай - были  машины, в 2007 году, в год так называемого роста - 7 процентов нашего экспорта. А главной статьёй нашего экспорта стала понятно какая, которая была последней ещё 10 лет назад. И, наоборот, что нам стал поставлять Китай, со всеми вытекающими дальше последствиями.
     Речь идёт о следующем. Прежде чем говорить о каком-то выходе в рамках позитивного прогноза правительства, речь идёт не о выходе из кризиса. Речь идёт о том, что мы можем говорить, что, да, в случае исполнения позитивного прогноза правительства, мы выходим из острой фазы системного кризиса и возвращаемся к его хроническому течению. У нас была острая фаза 1991- 1998 год, потом она была смягчена применением неких анестезирующих средств, сняли анестезию, наступила острая фаза. Если консенсус-прогноз, вернёмся к той фазе, о которой мы говорили и которая заканчивается известными вариантами.
    Поэтому правильно, председательствующий сказал, все эти озвучивания есть о том, что действительно альтернативы перехода на инновационные факторы нет. Проблема - сможем ли мы перейти? Я выскажу три трудности, которые надо преодолеть, если мы перейдем (их, наверное, 33), я для себя выбрал три, в принципе преодолимы. Но, вообще говоря, переход на инновационные факторы экономического роста, проблема имеет очень давнюю историю, я возьму её ближний период - советский. Я хорошо помню известную формулу, которую все здесь помнят: середина 60-х годов. Нам необходимо перейти от экстенсивных к интенсивным факторам экономического роста на базе научно-технического прогресса. И правильная была установка, потому что экстенсивные факторы были исчерпаны уже тогда. А когда мы говорим перейти на инновационные факторы, это что, принципиально новое что ли? Ну просто короче говорим. Современная терминология, она меняется.
     Почему не перешли тогда? Вот тогда не удалось перейти, проиграли экономическое соревнование, тем, кто создал более высокую производительность труда, как говорили, да. Вообще, через полтора, два месяца юбилей, 20 лет той самой конференции, которая была в Колонном Зале, на которой был сделан вывод о необходимости радикальной экономической реформе. Был сделан вывод, что та экономическая система порождает систему интересов, которая отторгает все новые введения. Риски их использования превышают любые другие риски и нужна радикальная смена системы, чтобы другую систему сменили.
     Новейшая история России, задача перейти на инновационные факты роста была сформулирована ещё в проекте программы 2000 года на 2000-2010 годы. Она осталась проектом, но там она была сформулирована и потом она формулировалась во всех этих трёхлетках весь прошедший период. Итог - тогдашний президент, новый премьер сказал, и это подтверждают цифры, сырьевой сценарий остался, даже усугубился сырьевой сценарий. Но согласитесь, если десять лет пытаемся, и никак не получится, кстати, возникает законный вопрос, если не получилось в годы роста, то значит, в годы кризиса это легче, наверное, да, ну ладно, бог с ним. Но согласитесь, что я имею право, по крайней мере, предположить, а может быть, мы сейчас создали тоже экономическую систему, которая порождает систему интересов отторгающих нововведения.
     Проще говоря, для чего предпринимателю нужны инновации, не помню, кто, но я слышал такую фразу, что это - один из трех способов банкротства. Это же риск. И предприятие идёт на этот риск, как писал Маркс, в погоне за избыточной, прибавочной стоимостью, потом Шумпетер, предприниматель, инноватор, консерватор. А если риски в выигрыше конкурентной борьбы, за место рынка, за расширение, за существование и прочие риски использования иных инструментов существенно ниже, чем риски инноваций? Какие инновации я буду использовать, как бы вы меня к этому не призывали. А если есть такая близость к власти, условно говоря, что мне легче выиграть конкурентную борьбу, чем внедрять этот технический прогресс и прочее. Вот вопрос, заинтересован ли сегодня предпринимательский класс в инновациях?
     И, может быть, не стимулировать инновации надо, а, может быть, надо сделать не приемлемым использование других способов развития предпринимательства в неэкономических методах. Может быть, вот таким путем, я в порядке обсуждения говорю. Это первая проблема, проблема интереса предпринимательского, не гражданского и так далее там, интереса, а предпринимательского, без решения этой проблемы сдвигов не будет.
     И вторая проблема - это проблема состояния человеческого фактора. Все цифры о борьбе с бедностью, да, формально, и снизили, но если мерить таким образом, я хочу напомнить, что у нас прожиточный минимум в 2000 году составлял 50 % от средних доходов. Сегодня прожиточный минимум составляет 30 % от средних доходов. И по этому показателю, да, у нас с налог снизился с 27 до 13 %. Но если взять уровень половины средних доходов, то у нас, как было 30 % населения там, за половиной, ниже половины средних, какие мы средние знаем, так оно и осталось. А посмотрите, кто в малоимущем населении у нас находится - больше половины из них это люди, занятые в экономике.
     И когда мне после этого говорят, что эти люди должны сначала повысить производительность и только потом должны повыситься их доходы, то простите. Нет, сначала они должны иметь нормальные условия для воспроизводства рабочей силы, старым языком говоря. Потом они будут повышать производительность. Потом растут доходы. А если они за этой чертой? Да у нас люди (пятая часть) имеют профессиональное (специальное) среднее образование, и это люди, которые находятся в категории малоимущих. Пятая часть - это малоимущие. Не говоря уже о том, что у нас - чем выше у образование, тем больше шансов попасть в малоимущие. Так получается. Это данные Росстата.
     Ну а что касается динамики дифференциации доходов одновременно, то вы понимаете, что  речь идёт о том, кто будет осуществлять эти инновации, даже если у предпринимателей они есть. Какой средний возраст сегодня работников в самых высокотехнологичных отраслях? Я недавно прочёл, что в 1928 году, накануне индустриализации, ЦК ВКП(б) принял решение о развитии массового издания литературы, привлекающей молодёжь к технике и вот к таким вещам. Где эти журналы, начиная с таких, как "Техника и молодёжь"? Вот они тогда начали, в 1928-м. Вот эта проблема вторая.
     Наконец, за текущую работу Правительства по недопущению срыва в экономике можно поставить твердую четвёрку. Но стратегическими ориентирами должны быть, видимо, два. Первый - реформирование экономической системы в направлении создания механизмов, заинтересовывающих предпринимательский класс в инновационном предпринимательстве. И второй - это реформирование системы, связанной с состоянием, как сейчас говорят, человеческого капитала, человеческого потенциала, потому что эта система (мы видим по цифрам) при всех призывах ведёт к ухудшению, нет сдвигов в улучшении. Ну а в противном случае мы рискуем получить вот такой прогноз .
     Руководитель Центра финансовых и банковских исследований Института экономики РАН В.К. Сенчагов отметил, что были сомнения, как будет работать наш Научно-экспертный Совет при Аналитическом управлении Государственной Думы. Я на первом заседании об этом говорил, и должен сказать, что впервые увидел, как оперативно построена работа. Все выступления и обсуждение быстро публикуются. Я был удивлён, и вспомнил, как во Вьетнаме мы (группа советских экономистов) читали курс лекций в своё время, и они тут же издавались в виде целых томов. Высокая организация, это очень приятно, обнадёживает, поэтому мы будем поддерживать такую хорошую инициативу.
     Хотел бы вернуться к той теме, которую мы обсуждаем. Конечно, очень обширный доклад, и я давно не слушал его в такой публичной аудитории. Такое обилие материала, обработано много информации, прекрасные оценки. Можно спорить, и я тоже по некоторым вопросам готов спорить, но я некоторую позитивную часть хотел сказать. Всё-таки главная оценка ситуации. Она не полная и противоречивая. В целом она показывает глубину кризиса, конечно, это положительно. Но нужно иметь в виду, что некоторые отрасли лучше перенесли кризис. Например, не говорилось о сельском хозяйстве, а в сельском хозяйстве результаты лучше, надо вернуться к этой статистике, посмотреть. Да, сильнее всего пострадала промышленность, это самое главное. Банки в лучшем положении, промышленность в худшем. Даже некоторые журналисты прибегают к очень мощным оценкам её спада. И действительно, если сравнивать со странами и видеть то, что представил А.Г. Аганбегян, мы видим, что самый глубокий спад, это в России. Это мы должны зафиксировать.
    Мы должны понять, почему у нас всё-таки самый высокий спад. И здесь тоже ответов нет. Я бы сказал, что как-то проскакивает такая мысль, что мы сильно завязли на иностранных инвестициях, то есть, на кредитах практически. И как только пошёл отток и бегство капитала, оно по-разному, или утечка капитала, так сразу мы и лишились финансирования. То есть, промышленность лишилась финансирования. Я где-то тоже к этой точки зрения больше прибегаю, но у меня ещё второй аргумент. Вот он такого рода, что, почему у нас худшие условия, худшие результаты? По одной причине. У нас не была выстроена сбалансированная рыночная экономика. В Китае, они создали мощную индустрию - работа на человека, то есть, сильный потребительский сектор в промышленности. Мы этого не сделали. Мы сильно зависим от импорта.
    Но главное, импорт здесь имеет ещё какой смысл? Кооперационной связи. В этом смысле быстро нарушается в случае изменения потоков импортных. Сокращаются темпы роста и валового национального продукта. Потому что импорт, оборудование, доказано, что вот весь период, который был до кризиса, он получал плюс. Это одно из главных условий, почему мы в таком положении.
    Теперь, что лучше всё-таки? АПК растёт же, на 6,8 % вырос. Тогда возникает вопрос, а почему же всё-таки АПК вырос? Ответ. Я не претендую на истину, но думаю, что, во-первых, госзаказ действовал более. Второе: организационный фактор. В АПК традиционно менеджмент более квалифицированный. Он более, правда, финансово ёмкий, это верно. Но с точки зрения соблюдения технологических требований, стандартов, лучше АПК. И, конечно, спрос всё-таки, спрос развивающихся стран. Это высокие спросы Китая и Индии, и других. Так что вот эти факторы обусловили, видимо, больший рост. Хуже всего - в машиностроении, станкостроение в отвратительном состоянии, и неизвестно, на какой стадии находится программа Е.М. Примакова, доклад есть соответствующий, но пока реакции даже нет правительственной на это дело.
     Оценка должна быть более развёрнутая, более глубокая. Я обращаюсь и ко всем нам, и к Правительству. Мы должны всё-таки более дифференцированно определить ту ситуацию, в которой мы находимся и определить все причины. Этого нет, но мы сразу уже начинаем оценивать антикризисные меры. Но конечно, здесь я согласен, вот положительные моменты, предотвратили полный крах банковской системы, не допущено банкротство банков, население более или менее, так сказать, вело себя правильно. Но в принципе надо иметь в виду, что многие, кто имел большие деньги, рубли превратили в доллары, и поэтому будут находиться в лучшем положении до 2012 года, когда девальвация прогнозируется самим Правительством до 39 рублей за доллар. Пока широко об этом не говорят, но есть материалы из Счётной палаты и так далее.
     Приостановилось падение фондового рынка. После падения индекса РТС в 4 раза он поднялся в 2 раза и остановился на уровне ниже в 2 раза от максимума. Здесь фондовый рынок всё-таки хуже, я лично оцениваю, по одной причине, что он, не изменилась его методология, идеология. Он больше носит спекулятивный характер. Многие суммы, выделенные средства пошли на обмен, потому что у банка прибыль на 60 % коммерческого банка - это валютные операции. Поэтому здесь тоже неполная положительная характеристика. Не допущена резкая девальвация рубля, значит резкий всплеск инфляции. Вот это серьёзная вещь. Девальвация всё-таки приличная была и перспективы её дальше есть. Но что интересно, в отличие от 1998 года девальвация, не привела к резкому скачку индекса цен. Тогда индекс цен просел на 84 %, а сейчас 2-3 пункта по сравнению с тем, что было. Но потребительские цены выросли. Значит эффект от девальвации тоже не такой, как был, правда экспорт в последнее время ведет себя лучше чуть, чем импорт. Но тут резких, крупных изменений нет.
    И последняя положительная черта, поддержаны некоторые крупные предприятия. Но пока эта мера тоже не дала результатов. Все эти меры могут лишь в будущем, примерно через 3-4 года восполнят падение экономики в результате кризиса и обеспечат выход на докризисный объём ВВП промышленности и инвестиций. Здесь очень важны критерии, опрометчиво Правительство сейчас делает такие очень смелые заявления, оценки. Есть несколько критериев оценки. Первый - это восстановление докризисное производства. Второе и, может быть, главное - это занятость, восстановление занятости. Третье - это всё-таки инвестиции и четвертое - это доходы. Минус 6,8 % дохода, но, слава Богу, не 15 %, а минус, значит надо восстанавливать уровень доходов. Не восстановив уровень зарплаты и доходов мы не можем дальше продвигаться успешно.
    Ещё один момент. Мы создали индикативную систему оценки экономической безопасности, где у нас 19 индикаторов, сейчас мы Научному Совету безопасности доложили 62 индикатора. Я о 62-х сейчас не могу говорить, а то, что касается 19-и, они все в худшем положении намного, чем это было. К сожалению, я не взял таблицы. Но, может быть, только государственный долг, а так остальные - все хуже, а там и доля машиностроения, деятельности обрабатывающей промышленности в капиталовложениях, и валовая продукция и все эти децильные коэффициенты и так далее, всё хуже. Вот это меня больше всего настораживает. То есть угроза экономической безопасности страны и геополитической безопасности резко возросли, и какого-то перелома не происходит.    
     Теперь, какими мерами можно дополнить антикризисные меры. Но самый главный вопрос - какая должна быть идеология? Эту идеологию надо выстраивать таким образом: общая система и коррекция этой системы. Надо уходить от финансового капитализма (такого понимания) и создавать в духе идей ещё 70-х и сегодняшних идей Президента Франции Н. Саркози и других, а также наших идей, некий, я бы сказал грубо, гибрид разных критериев социалистической и капиталистической экономик. Всё-таки нужно, видимо, выстраивать идеологию именно вокруг этого. Без идеологии невозможно. Люди привыкли жить и работать в каких-то координатах. Если это олигархический капитализм, о котором говорит в своей последней книге Е.М. Примаков, то, что дальше? Да, хорошие очень тезисы Президента, но всё-таки не ясна вся модель.
     Это исходная база. Она, конечно, требует глубокой проработки, но тем не менее такая должна быть оценка, а дальше - экономическая. Конечно, главное - это диверсификация экономики на инновационной основе. В чем здесь проблема? Это переток капитала, то есть использование доходов, получаемых в экспортных отраслях. Всё-таки сейчас диверсификация доходов очень слабая, кроме "ЛУКОЙЛа", который создал колонки-заправки по всему миру, очень мало таких примеров положительных. Значит, нужна диверсификация, нужна программа этой диверсификации, нужны конкретные меры.
    Дальше очень серьёзный вопрос о расходах бюджета инвестиционного характера. Сейчас многие в Институте экономики, в том числе и я, будем готовить заключения по федеральному бюджету, и мы всё-таки считаем, что должна быть обеспечена инвестиционная активность путём увеличения бюджетного инвестирования. Правда, здесь есть странные вещи, не совсем мне понятные. Почему национальные проекты хуже всего финансируются? Удивительно! То есть, не выполнено финансирование. Тут, либо сняты деньги с финансирования и отправлены на поддержку других видов. Я думаю, что это одна из причин, но не главная. Потому что Минфин и Минэкономразвития - это всё-таки конкретные люди. Дело в том, что не налажен механизм функционирования программ финансирования национальных проектов. Не отлажена вся система: и взаимодействия банков, и вопросы эффективности, оценки этой эффективности. Балансовые связи совсем не проработаны, и в результате они в таком состоянии.
     Когда мы говорим об увеличении инвестиционных расходов в федеральном бюджете, нам нужно решать массу организационных вопросов. Так, вчера обсуждали доклад Ю.М. Голанда по НЭПу. Почему из НЭПа, вдруг, шарахнулись вроде бы в противоположное, начали создавать индустриальные проекты и развивать планы пятилеток? Да потому что просто само развитие рыночного механизма не даёт этой концентрации ресурсов и решения главных стержневых проблем. Кто-то прорывается вперёд, и сейчас есть такие примеры: Жуковский завод перестроил всю свою программу. Вместо дорогих отопительных котлов АГВ, стал выпускать подешевле, вместо 15 тысяч - 10, спрос колоссальный.
     Чтобы идти по пути диверсификации должна меняться, конечно, банковская система, идеология банков. Банки из расчетных центров и кредитных организаций превратились в основном игроков спекулятивного характера. Банкир очень авторитетный, знающий, наверное, не согласиться, но, всё-таки составляющая очень велика. Всё кредитование надо по какому-то другому принципу строить, возможно, должны просто агентства быть, и они должны иметь некоторую фиксированную норму прибыли, а не на высоких этих нормативах работать, и никак мы не вгоним их в нормальное русло 10, 7-8 процентов, они только живут, когда нужно 20, 19. Здесь очень серьёзный вопрос.
    Ещё о фьючерсах и деривативах этой спекулятивной части. Я полностью согласен, весь подъём сырьевых цен связан с тем, что переоценены ожидания. Есть попытка через фьючерсы посмотреть на цены, гарантию какую-то обеспечить. Но там составляющая спекулятивная очень велика и Россия не должна была бы быть заинтересована в максимизации до 100 или 80 %, она должна свою экономику строить из более-менее нормальной цены. А сейчас прозрачности цен нет. В результате, почему же заинтересована Россия в таких высоких ценах? Ответ простой. Если подтверждается статистикой, что в Лондоне наши с 2000 года бизнесмены купили недвижимости на 300  миллиардов долларов, это означает очень просто. Компонента таких цен играет исключительную роль, и опять действуют две цены в этом процессе, и разница образуется, и большие доходы из-за этого. То есть утечка идёт из платежного баланса ещё, это очень важно. И, наверное, она больше, чем мы отчитываемся. Видимо, в этом заинтересованность высоких цен, а не так просто.
    По поводу второй волны кризиса. Я просто перечислю. Есть очень сложный вопрос, девальвация и ревальвация. Есть ещё американская система, которая насыщает платёжными средствами мир. И очень огромный объём этих средств. Скажется он на курсе рубля или не скажется, вот вопрос? К тем рискам, о которых говорил А.Г. Аганбегян, риск девальвации тоже очень велик. И, кстати, ревальвации - тоже велик. И вот действует какой-то очень интересный симбиоз. Поэтому вероятность второй волны кризиса - это вялотекущей ситуации. То есть, может быть, это, наверное, самое худшее, что ситуация будет законсервирована в каком-то уровне с какими-то изменениями. И это даже, может быть, хуже, чем некие такие движения более резкие.
     Теперь мне думается, что надо больше думать, сделав диагностику, о том, какие меры могли бы быть предприняты. Кроме того, что сказал о бюджете и о составляющей бюджета, мне кажется, что нужно рассматривать некий восстановительный период, три, четыре года, его задачу выстраивать, его логику. Мне бы казалось, что могла бы быть логика государственного частного партнерства где-то заложена, но при одном условии, что бизнес всё-таки и амбиции наших крупнейших олигархов будут умерены и будут как-то сопряжены с национальными интересами страны. Как это сделать, это очень крупная проблема. Вот, например, немцы, дисциплинированный народ. Канцлер сказала, что можно, нужно делать типа хартию устойчивости бизнеса. И ведь они будут это делать. Если они скажут, что нужно меньше вывозить капиталов, будут меньше вывозить капитал. У нас же, ну, как договориться? Оказался самый сложный вопрос. Кстати, в НЭПе этого не было. Эти, так называемые, командные высоты находились в руках государства. Здесь государство полностью не исключено, присутствует в правлении компаний во всех странах, вы знаете. Получают огромные бонусы представители государства. И получается какое-то сращивание государственно-монополистический капитализм. Нам нужна хартия устойчивого бизнеса, если мы действительно в 20-ке, надо над этим попробовать работать.
     И в завершение о втором, восстановительном периоде. На этом этапе сельское хозяйство ещё больше надо поддержать. И можно много проблем в сельском хозяйстве решить. Я имею в виду то, что связано с поставками мяса, у нас большая всё-таки импортная зависимость. Да, и жилищное строительство, есть одно очень сильное ограничение жилищного строительства - это доходы. Должны быть нормализованы доходы и обеспечена работа, тогда будет какой-то уровень доходов, позволяющий это делать, жилищное строительство. Такой период - три, пять лет. В Совете безопасности принята Стратегия национальной безопасности и приняты ещё (для служебного пользования), основы стратегического планирования. А разворот всех работ в этой части идёт очень медленно и, видимо, есть противодействие в подходах, идеологические противодействия какие-то существуют. Это всё идёт медленно.
     Нужен технологический план модернизации, над ним надо думать, как о стратегическом документе. Но его нужно создавать не просто опять на уровне только методик, а на уровне конкретной проработки. Но вот создана Комиссия по модернизации. Посмотрите, она хочет что-то сделать. Как она делает? Ей (вопросам модернизации) в бюджете 10 миллиардов предусматривают, и там 5 направлений сформулировано: ядерное, космическое, медицинское. Извините меня, 10 миллиардов. Это, что, от других программ вливается, как в узловой момент инновационного прорыва, что ли? Но это тогда мало, конечно, безусловно. А с другой стороны, у комиссии есть какие-то механизмы работы? Вот мы возвращаемся к тому, что, по-видимому, их нет.
    И вот с бюджетом, кроме того, что я говорил. Я посмотрел уже всё, многие проектировки. Конечно, с доходами просто можно говорить о некой трагедии. Лежит, конечно, промышленность, ясно. Идут поиски. Счётная палата работает. Там 3 триллиона нашли где-то, чтобы покрыть дефицит. Но это всё в бюджете в этом не будет обеспечено. Бюджет тот, в каком виде его сейчас представят, его, конечно, придётся утверждать, наверное, но параллельно сделать бюджет развития, проработку. В своё время Витте делал этот бюджет. Мы, в Минфине когда я работал заместителем министра, очень большую работу в этом направлении вели. Тоже разделили: нефтегазовая, не нефтегазовая. Это тоже практически есть бюджет развития. Может быть, вернуться к этой идее, а также сделать параллельный документ о расширении доходов бюджета. Когда Счётная палата это сделает, и на теоретической какой-то базе, но утверждать можно его после. Потому что, если этого не будет сделано, это хоть какую-то координацию обеспечит. Координации не хватает сейчас.
     Президент Фонда "Развитие России", доктор экономических наук Е.М. Гринёв заметил, что мы работаем, как система, которая постоянно бьёт по хвостам. То есть, если говорить о макроэкономической политике, если говорить о тех мерах, которые сейчас необходимо предпринимать, сегодня у нас чрезвычайно ужесточилась конкуренция на внешних рынках, сегодня отношение к России стало гораздо более жестким, чем было. Мы в этой части никаких системных мер не предпринимаем. Мы ждём, когда ситуация будет складываться тем или иным образом и потом начинаем принимать меры, и эти меры не только становятся запоздавшими, они полностью неадекватны новой ситуации, которая складывается. И вот такого действительно действенного института прогноза, института, который бы объединял деятельность различных министерств и ведомств, у нас нет. Каждое ведомство действует само по себе, правительство действует само по себе, экономика сама по себе. Вот это очень большой пробел в нашей политике, будем говорить, экономической, социальной. И мне кажется, крайне необходимо выстраивать институт прогноза для того, чтобы своевременно предпринимать конкретные комплексные меры. И необходимо реагировать на внешний рынок так, как реагируют, допустим, в Европе, в Соединённых Штатах, где ведётся тщательный, очень глубокий и отраслевой прогноз, и прогноз, связанный с общими макроэкономическими показателями, и прогноз, связанный с конкретной ситуацией, с её динамикой. Вот этого у нас нет и это очень важно, иметь такой институт, будем говорить, прогнозирования для того, чтобы своевременно и качественно отвечать на те вызовы, которые есть.
    Нам приходится взаимодействовать с различными отраслями и что самое страшное - это не то падение, о котором здесь говорится, самое страшное - это то, что отрасли полностью монополизированы. Средний, малый бизнес просто не может работать сейчас, не может получить ни средний, ни малый бизнес деньги, не говоря уже на расширенное воспроизводство, просто оборотные средства и начинается падение. Это падение выгодно тем, кто монополизировал рынок. Они в состоянии удерживать цены, потому что спрос не может соответствовать тем ценам, которые удерживают монополисты. Отсюда у нас падение рынка, отсюда падение спроса и так далее. Вот монополизация - это самое страшное особенно вот в крупных таких промышленных регионах, Москва, Московская область, Центр, Урал. Там настолько монополизирован рынок, в частности, особенно в строительстве, просто воют все средние и малые строительные компании. Они не могут заказы получить, у них нет денег для того, чтобы конкурировать с такими монополистами, которые у нас сейчас держат рынок. Я уже не говорю о рынке стройиндустрии, который вообще полностью монополизирован, захвачен полностью. И вот если не будет в жестких и однозначных по демонополизации рынка мер, а они у нас проработаны, никакого восстановления просто не будет. Будет опять всё концентрироваться в руках монополистов, и они опять будут удерживать цены и провал будет всё более и более всё больше. Поэтому эта проблема, проблема одна из основных.
    Далее, если говорить о вхождении инвестиций. С нами работают крупные инвесторы, те, кто реально влияет на мировые потоки финансовые, они говорят: мы готовы вкладываться, ваш рынок достаточно динамичен. Но мы не можем работать через ваши банковские и страховые структуры, потому что там априори заложено то, что деньги, которые будут идти, наши деньги, они будут совершенно нереальными для реального сектора. Они не хотят работать через наш рынок, они ищут какие-то обходные пути. Так вот, если не будет демонополизации, если мы не создадим института развития, который бы резко снизил стоимость денег, вы знаете, насколько дешево деньги сейчас за рубежом, никто к нам не пойдёт, это же закон, будем говорить, прохождение тока воды, где больше сопротивление, туда не идёт, где меньше, туда идёт. Вот у нас в этом плане, к сожалению, очень сложно всё и те инвесторы, с которыми я сегодня разговаривал, они говорят: мы готовы работать через вас, вкладывать сотни миллиардов, но не работать с нашими структурами, банками, страховыми компаниями и так далее, не говоря уже об их слабости. Они вообще не заинтересованы в том, чтобы шли реальные потоки, они работают не на обороте, а на проценте. Вот это колоссальный минус и вот с этим, конечно же, надо бороться.
    И, наконец, когда мы говорим об инновациях, о нанотехнологиях, биотехнологиях и так далее. Работы наших структур, с которыми мы взаимодействуем, позволяют оценить этот рынок, рынок колоссальный. У нас сегодня столько инноваций, что мы могли бы заполнить ими, будем говорить, мировое пространство, а не только Россию. Но нет совершенно института развития, инновации повисают. Есть разработка, даже есть опытный образец, как выйти на серию, как выйти на производство, где получить деньги, невозможно, нет ничего. Понимаете? И уходят все эти инновации за рубеж за бесценок, за копейки. Понимаете? И вот это страшно, просто института развития нет. Возьмите любое министерство и ведомство, заинтересовано оно в развитии? Да нет же, конечно. За развитие надо отвечать. Они отвечать ни за что не хотят. Поэтому у нас получается, бизнес сам по себе, управление само по себе .
     Депутат Государственной Думы, член Комитета Государственной Думы по финансовому рынку, доктор экономических наук, профессор П.А. Медведев: спасибо всем докладчикам, все доклады были чрезвычайно интересные и для меня очень полезные. Я кое-что, по крайней мере, узнал. Вот я хотел бы на последней фразе здесь сказанной остановиться "министерство не заинтересовано в развитии". Я являюсь учеником А.Г. Аганбегяна, и очень неудачным учеником с моих 18 лет. Я в свои 18 лет, будучи студентом-механиком математического факультета, узнал, что после курса истории КПСС, на первом курсе историю КПСС читали, на втором будут читать экономику, и будет читать какой-то доцент Аганбегян. Для меня экономика была то же самое, что история КПСС. И, естественно, я уклонился от того, чтобы ходить на лекции какого-то неизвестного доцента Аганбегяна. Так вот доцент Аганбегян почему-то считал, что ему не только правильные вещи надо сказать во время своих лекций, он говорил правильные вещи, и мог бы удовлетворённым, когда его после первого семестра, извините, выгнали за то, что он слишком много правильных вещей рассказывал студентам. Мог бы с удовлетворением уехать в Новосибирск (он уехал тогда в Новосибирск), и решив про себя то, что нужно, он сделал. Он проговорил правильные вещи и уехал. Он побудил меня услышать то, что сказал. И с тех пор я считаю себя его учеником.
     Я сейчас выскажу некоторый упрёк нам всем и себе тоже, и может быть себе в первую очередь. Мы произносим правильные вещи и ещё в душе упрекаем тех министров, которые ни в чём не заинтересованы, потому что они нас не слушают. Мы считаем, что обязанность донести, это не наша обязанность. Мы говорим, что не так и думаем, что они ни в чём не заинтересованы, сами же говорим, что они ни в чём не заинтересованы, услышат и догадаются, как сделать так. Но, друзья дорогие, это очень наивно. Вот наш председатель Совета инженер, и он должен был бы от нас потребовать алгоритмов, причём очень мелких шагов. Не достаточно сказать, надо создать самолёт, чтобы он, ох, как летал. Правда, не достаточно? Это слишком крупный шаг алгоритма. Алгоритм должен начинаться  с винтиков, с резьбы, с шага резьбы. А шаг резьбы какой?
     Некоторые конкретные замечания. Вот чрезвычайно интересный поворот Д.Е. Сорокин сделал в своём докладе. Сравнение того, к чему мы так стремимся, к 2012 году с тем, что было до 1990 года. Интересный очень поворот. Вы знаете, мне кажется, что всё-таки его бы лучше было более проработать. Не надо это забывать. Но мне кажется, что надо более интенсивно проработать. Я в своё время занимался советской статистикой, но не про неё буду рассказывать, а расскажу про своего хорошего товарища, ныне покойного, к сожалению, депутата одно время, Селюнина В.И., занимавшегося машиностроением. Так, он обнаружил такое свойство машиностроения советского и опубликовал в середине 80-х. Оказывается, на Челябинском заводе, где делали танки, каждый пятый танк после того, как он попадал в статистику машиностроительную, он разворачивался и ехал к мартену для того, чтобы быть переплавленным и чтобы из него сделать очередные четыре танка. Так что советскую статистику всё-таки надо критически оценивать. Я думаю, что всё-таки то, что мы про неё сейчас думаем, это не соответствует действительности.
     Теперь по поводу кредитования. Да, это очень болезненный вопрос, но всё-таки его надо довести до уровня шага резьбы. Создание агентства, которое бы кредитовало дешево, потому что так хочется, чтобы оно так было, это дорога в ад. Давайте вспомним, отчего начался кризис. На самом деле накопились причины довольно серьезные к тому моменту, на который я сейчас обращу внимание, но, тем не менее, что было спусковым крючком. Дешевые деньги американские, 2001-2002 года, я думаю. Когда деньги американского центрального банка стоили, почти ничего, там четверть процентов, кажется, была учетная ставка. Дешевые деньги - это такая же беда, как дорогие деньги. Я уже не говорю о том, что если мы сверху поставим задачу за восемь, десять процентов отдавать деньги и нас послушаются, то где будут риски-то? Как риски будут оцениваться, если будет задание, как при социализме, сделать пять танков, а металла для мартенов, чтобы мартен работал, как это называется, лома нет.
    По поводу деривативов. Согласен. Вячеслав Константинович, это действительно очень глубокая тяжелая проблема, но опять-таки нам бы её расписать. Абел Гезевич говорит, что пытаются американцы это сделать, я этого не знал. Надо бы прочитать, что они предлагают в смысле ограничения деривативов. Так просто дериватив запретить нельзя. Как бы их точно установить? Если техасский фермер, который пашет, сеет, собирает урожай, покупает погоду и погода оказывается хорошей, у него есть источник, чем заплатить за хорошую погоду. Если я, который в Техасе никогда не был, имею право ту же самую техасскую погоду купить, и я её покупаю, а она оказывается хорошей, у меня источника нет. В этом есть противоречие. Но как это противоречие записать в виде запретов в закон о деривативах, я, честно говоря, не знаю. И я бы, если кто-то готов над этой проблемой работать, просил бы сделать именно это. Ещё раз повторяюсь, что мне сегодня было очень интересно, и я всем очень благодарен .    
     Заведующий кафедрой института социальной экономики Государственного университета управления, доктор экономических наук, профессор А.А. Зарнадзе поблагодарил выступающих за их очень квалифицированные выступления, дай бог, чтобы, кому это надо, в нашем Правительстве обратили внимание на эти выступления. Я хочу сказать следующее. Всё-таки и на предыдущих наших заседаниях, и сегодня я не увидел постановки проблемы. В чём заключается вот это основное противоречие в социально-экономической жизни, не только в нашей стране, это имеет мировое значение. Очевидно, что этими вопросами должны заниматься теоретически те институты, которые разрабатывают методологию. Дело в том, что сегодняшняя методология экономической науки вошла в тупик не только у нас, но и во всем мире. Нужна совершенно другая методология сегодня, нужна сегодня институциональная парадигма развития, не только народного хозяйства, но и всего мирового хозяйства. При том экономическом механизме, который сегодня у нас существует, мы никогда, ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра не можем перейти на инновационную политику, это просто невозможно по определению, кто смотрит глубоко, в чём заключается сущность сегодняшней экономической политики. Она сформирована на максимизацию текущей прибыли и не только у нас. А на основе таких критерий невозможно перейти на инновационную политику по определению. С этой точки зрения, институциональные преобразования в народном хозяйстве сегодня должны занимать ведущую позицию для того, чтобы перевести на другие рельсы всю методологию экономической науки.
    Депутат Государственной Думы, заместитель председателя Комитета Государственной Думы по конституционному законодательству и государственному строительству И.А. Яровая: Я совершенно случайно оказалась на таком уважаемом экспертном сообществе, благодаря коллеге И.Н. Руденскому, хотя полагаю, что очень полезно было бы многим депутатам присутствовать на подобных заседаниях и встречах, потому что это бесценная пища для ума. Поскольку я не экономист и не претендую на экспертное суждение, вместе с тем меня насторожило несколько обстоятельств, например то, что 20 лет назад было заявлено, что экономике России нужно становиться на интенсивный путь развития и была проведена аналогия, что это похоже на инновационный путь развития. В этой связи возникает большой проблемный вопрос о том, смогла ли кроме обозначения этой важной проблемы и этого правильного ориентира современная на тот период наука, экономическая мысль предложить как раз именно алгоритм действий. Я согласна с Медведевым, что, наверное, сегодня недостаточно обозначить общий глобальный масштаб проблемы, сегодня важнее погрузиться в детали. Мы можем хорошо или плохо оценивать антикризисный план правительства, там действительно очень много есть над чем думать и спорить, но это всё-таки какой-то алгоритм действий. Мне думается, что бесценная роль экспертного сообщества сегодня может быть выражена в том, чтобы был предложен, если не альтернативный, то хотя бы новый или дополняющий путь действий и ритм действий, который должен приниматься на уровне Государственной Думы и Правительства.
    Мне кажется, что сегодня нужно погрузиться именно в детали и в новые решения. Вчера я встречалась со студентами МГУ, и я очень разочарована, потому что это были люди, которые обучаются на 5 курсе. И они, несмотря на то, что это такой вуз, они будущие управленцы, во-первых, в себе не видят тех людей, от которых зависит судьба страны и даже своя собственная судьба, а, во-вторых, они не понимают, что им делать. И в этой связи возникает другой вопрос: а вот за 20 лет-то наша высшая школа смогла подготовить тех, кто сегодня работает в Правительстве, принимает решения? Это тоже чьи-то ученики, не всем повезло, но это серьезная проблема. И если мы говорим об инновационном развитии, всегда возникает вопрос: кто те люди великие или умные, или трудолюбивые, или просто дееспособные, которые будут это делать? Я, к сожалению, в современной школе пока не вижу того потенциала и того разбега экономической мысли и гражданской позиции, которые бы сложились в одно целое, и можно было бы говорить, что мы имеем огромный человеческий ресурс и потенциал, который реализует эти глобальные цели.
     Очень согласна с высказанными позициями по антимонопольному регулированию, так как являюсь разработчиком закона "О торговле", который является сейчас таким спорно-скандальным, и там есть норма антимонопольного регулирования, и есть крайне озабоченные субъекты по этому поводу, потому что это действительно сужает их формат влияния, потому что сегодня с учётом монополизации рынка они уже диктуют условия, причём, диктует и государство, что интересно. По мере усиления монополий, они становятся не в диалог с государством, они становятся в позицию диктата. Более того, они иногда скатываются на риторику шантажа. То есть, они начинают угрожать, что, если вы, государство, примите такие нормы, мы вам покажем, чем это закончится. Вот это тоже интересный момент. Поэтому если позволите, со своей стороны, поскольку я являюсь координатором государственно-патриотического клуба, предложить вам встретиться на нашей площадке по вопросам антимонопольного регулирования и по вопросам совершенствования системы образования, потому что это вопросы, которые мы разрабатываем. И третья проблема, это проблема продовольственной безопасности страны. Вы знаете, что она вторая сегодня обозначена на всех международных форумах по значению после энергетической безопасности. И в этой связи просто очень просила бы вас активно поучаствовать в этой работе на нашей интеллектуальной площадке.
     Ведущий сотрудник Института экономики РАН, кандидат экономических наук Ю.М. Голанд заметил к докладу А.Г. Аганбегяна: конечно, цифры, о которых там говорится про антикризисные меры, они там преувеличены, я думаю, примерно раза в два. Если взять отчёт правительства и Центрального Банка, который предоставлен в Думу и сравнить те цифры, которые отражают реальные поступления, то можно сделать такой вывод. Но это не самое главное, а тут важнее, как эти все суммы были использованы. Но вот меня очень заинтересовала одна мысль, которую высказал как раз уважаемый депутат П.А. Медведев, мысль, которая кажется совершенно правильной, о том, что надо не просто так предлагать, а надо алгоритм делать. Вот это действительно кажется абсолютно правильным. Потому что, если мы посмотрим на все констатации, которые здесь были, и которые, вообще, все эксперты говорят, и сравним с тем, что говорит Д.А. Медведев, например, то он говорит всё ещё, может быть, более даже остро. Всё сказано уже, вроде не надо ломиться в открытую дверь...
    Так вот и кажется тогда, что же там Президент, если он так это всё правильно понимает, почему дальше ничего не делается? А П.А. Медведев, он защищает Президента, он к нам обращается, что мы должны вот это всё сделать, то, чего не делает государственный аппарат. Я хочу сказать простую вещь, которую я знаю на собственном опыте и на опыте других людей. Никакого запроса со стороны Правительства к экспертам нет о том, чтобы они действительно всерьез сдали что-то альтернативное. Вот выступал И.И. Шувалов с заключительным словом, которое мы тоже слушали, на заседании Госдумы. Он сказал, у нас замечательная, абсолютно продуманная политика, у нас замечательный профессиональный аппарат и на уровне министров, и замминистров, и начальников департаментов, и начальников управлений. Это он отвечал на критику, которая была со стороны оппозиционных фракций здесь. Так спрашивается, значит, если у них всё есть, чего уж тогда ещё им? А они и говорят, что им ничего не надо. Вот я на вчерашний день имею информацию о прогнозе, который делает Минэкономразвития, рабочий вариант, сейчас как раз идёт к 1 октября, там предусмотрено восстановление к 2012 году уровня 2008 года. Правда непонятно, за счёт чего это достигается.
    Но у меня вот есть такое ощущение, что на самом деле ваши призывы, пусть они правильные, они в этом смысле ни к чему не приведут. Потому что, когда я говорю о запросе, то запрос выражается и в предоставлении информации, и финансировании, и много есть других ещё разных условий того, чтобы эксперты действительно восприняли это не как пустые слова, а всерьёз. Вы хотите, чтобы всерьёз люди работали или для вида? И вот это то, что сейчас самое плохое, что есть видимость и есть реальное положение дел. И до тех пор, пока не будет разрыв этот ликвидирован, до тех пор мы будем просто отделываться словами. И я не могу даже предложить, как этот разрыв ликвидировать, потому что я этого на самом деле не знаю, это вопрос нашей политической системы. Но без этого винить нас в этом, как вы здесь делаете, совершенно не основательно. Вы обратитесь к себе и к вашему начальству, если вы хотите, чтобы эксперты действительно занимались, шаг за шагом давали алгоритм .
     (П.А. Медведев Спасибо. У меня тоже не было никакого запроса к А.Г. Аганбегяну по поводу той премудрости, которую я, в конце концов, от него освоил. Но вот у него нашелся метод ).
    Заведующий лабораторией стратегии экономического развития Центрального экономико-математического института РАН, доктор экономических наук, профессор Б.А. Ерзнкян остановился на характере современного глобального кризиса и том, что мы вправе ожидать от участников Саммита 20-ки.  Принято считать, что современный кризис является финансовым, желая же подчеркнуть степень его распространенности и силу воздействия на экономику в целом - будь то в национальном или мировом масштабе, - его называют также глобальным финансово-экономическим кризисом. В целом все это верно, но оно не способствует пониманию истинных причин кризиса и соответственно принятию адекватных решений по смягчению и устранению его последствий. Я не буду останавливаться на глубинных причинах - это тема отдельного выступления, - затрону лишь один из, скорее поверхностных, чем глубинных, аспектов причинно-следственных связей, который, надеюсь, не должен остаться без внимания участников Саммита, а именно: кризис по своему характеру является трансакционным, это в первую очередь кризис трансакционного сектора.
     Деление экономики на два сектора - трансформационный и трансакционный - было предложено Уоллисом и Нортом лет двадцать тому назад. Особенность, которую они выявили: за столетний период доля трансакционного сектора в ВНП США выросла с четверти до половины и даже перевалила за нее. И такая тенденция оказалась характерной для многих - прежде всего развитых - развитых стран мира и даже переходных, если иметь в виду Россию, с той лишь разницей, что структура у нас напоминает структуру трансакционного сектора американской экономики столетней давности: львиная доля трансакционного сектора там приходится на финансы, у нас - на торговлю. Тенденция опережающего роста трансакционного сектора, как мы теперь видим, оказалась палкой о двух концах: в какой-то момент времени динамическое равновесие между секторами нарушилось, вышло из-под контроля, и трансакционный сектор - в первую очередь его финансовая составляющая и сработавшая как пусковой механизм отрасль недвижимости - оказался оторванным от сектора трансформационного (производственного).  Но это, как говорится, является общим местом.
     Если же подойти к самому трансакционному сектору с тех же методологических позиций Уоллиса и Норта (чего, однако, они не делали), то обнаружится, что в нем самом также сложилась дисгармоничная ситуация: внутренние трансакционные издержки сектора (по сути -  управленческие затраты) оказались неоправданно высокими. На это можно возразить, какое дело государству в рыночной экономике до частного, пусть и трансакционного, сектора? Если даже оставить в стороне тему патернализма и государственного регулирования, само существование наряду с частным также и государственного трансакционного сектора позволяет заключить, что кризис трансакционного сектора - это не только кризис бизнеса, но и государства .
    Председатель Научно-экспертного совета по антикризисной политике при Аналитическом управлении Аппарата Государственной Думы, начальник Аналитического управления Аппарата Государственной Думы А.Н. Белоусов поблагодарил всех за участие в работе экспертного совета. Мне очень приятно, что на нашем сегодняшнем заседании Совета появились депутаты Государственной Думы, чего раньше не было. И в этой связи, Мамикон Сергеевич, я попрошу передать все материалы наших предыдущих заседаний Руденскому Игорю Николаевичу, Яровой Ирине Анатольевне, Медведеву Павлу Алексеевичу с тем, чтобы была понятна вообще главная целевая задача, которую мы ставили перед собой, создавая наш Совет. Мы как раз хотели довести до депутатского корпуса экспертную оценку тех или иных явлений, которые происходят в стране. И преамбулой всего этого было то, что экспертов перестали слушать, в том числе перестали слушать и на уровне депутатского нашего органа. Здесь самые разные присутствуют точки зрения и подходы, но я думаю, для объективного понимания действительности для депутатов важно знать и слышать любые подходы к той или иной проблеме. Такую задачу мы ставили, поэтому у нас сегодня главным моментом является оперативное донесение до депутатского корпуса той информации, которую мы здесь с вами получили, в частности, на сегодняшнем заседании нашего Совета.
     В этой связи, я прошу, Мамикон Сергеевич, по той схеме, которая у нас сложилась, в течение буквально двух дней протокол (я имею в виду стенограмму) выступающих довести до сведения всех членов Совета и тех депутатов, которые участвовали в сегодняшнем заседании. Основные выжимки тех выступлений, которые, как правило, мы тоже обрабатываем. То есть, в общем-то, в целом объёме, помимо размещения на наших страничках в Интернете, мы должны персонально довести это до тех членов Совета и плюс - до депутатов.
     Я всё-таки полагаю, что у нас сегодня интересный был разговор. Может быть, не такой острый, как на предыдущем заседании, но тем не менее, мне кажется, был достаточно интересный и полезный разговор.
     Теперь я хотел бы предложить следующее. Четвёртое заседание мы планируем провести к началу ноября и посвятить его Посланию Президента Российской Федерации Федеральному Собранию. Заранее мы подготовим ряд вопросов, как мы это делаем, и разошлём с тем, чтобы вы, так сказать, во всеоружии пришли на это заседание. Ориентировочную дату я говорил, начало ноября, более точно мы время и место установим и вам дополнительно сообщим.
     Кроме того, прошу вас, как мы договаривались, те материалы, те основные исследования, которые за этот период времени, а прошло более двух месяцев, вы считаете необходимым довести до членов Совета, передать их нам, а мы уже разместим на сайте Совета и разошлём всем тем, кто участвует в нашей работе. Я буду за это вам очень благодарен, потому что это действительно полезно и нужно, и мы в этом убедились за то время, как начали работу .