АВ 2003г. Выпуск 34 Межнациональные отношения: стабилизация обстановки и мир на Северном Кавказе (по материалам круглого стола)
Уважаемые участники круглого стола !
Я хотела вначале сказать об определении так называемого осетино-ингушского конфликта и о его субъектах - носителях. Мы обозначаем события осени 1992 года и их последствия как первый этногеополитический конфликт на Северном Кавказе в посткоммунистической России. Сведение проблемы происходящего по сей день в Пригородном районе РСО-Алания лишь к противостоянию двух этносов, ингушей и осетин, в борьбе за территорию сознательно связана с переводом проблемы из политической области в этническую. Изображая конфликт 1992 года как этнический, его сознательно представляют как конфликт ценностей и, вследствие этого, как абсолютно трудноразрешимый. Есть и дальний расчет обозначения рассматриваемого конфликта как этнического, потому что на Западе весьма настороженно относятся к всякого рода проявлениям этничности. Отсюда и подспудное желание убедить Запад в необходимости жестоких действий на Кавказе.
Я думаю, что абсолютно всем ясен и предмет конфликта - это ингушская территория, незаконно отторгнутая в 1944 году после депортации ингушей и переданная Сталиным под юрисдикцию Северной Осетии. Сталин в свое время олицетворял то, что мы сегодня называем федеральным центром, то есть политико-государственную систему России имперского типа, раньше - царскую, позже - коммунистическую, ныне - постсоветскую.
Ингуши и осетины имеют разную историю вхождения в российскую империю, разную историческую судьбу и являются, прежде всего, объектами политики разделяй и властвуй . Лишь исходя из этого, можно и нужно говорить об относительности определения этих двух народов как субъектов-носителей в так называемом осетино-ингушском конфликте. Совершенно определенно нужно говорить о главном субъекте этого конфликта - федеральном центре, санкционировавшим этническую чистку ингушей в октябре-ноябре 1992 года. Огромное количество документов и материалов четко свидетельствуют, что Президент страны Б.Н. Ельцин, тогдашний Верховный Совет знали обо всем, что происходит на Северном Кавказе, в частности, в Пригородном районе Северной Осетии. Именно поэтому 19 апреля 1991 года там было введено чрезвычайное положение, осуществлявшееся силами и средствами всех родов регулярной армии, а также внутренними войсками МВД России. Из официальных документов и справок о событиях в Пригородном районе явствует, что федеральные органы способствовали созданию и вооружению незаконных вооруженных формирований Северной Осетии, так называемого народного ополчения и гвардии.
Именно федеральный центр в лице Минобороны, МВД, ФСБ, Миннаца, Совета Безопасности с санкции Верховного главнокомандующего был инициатором и пособником на всех этапах бойни ингушей в Пригородном районе, которую в официальных документах и СМИ корректно называют осетино-ингушский конфликт .
Руководство и народ Осетии, будучи уверенными в силовой и политической поддержке Москвы, получили карт-бланш на тотальный захват и аннексию ингушских этнических сел, имущества, материальных ценностей и т. д., став с тех пор заложниками этой, по существу, фашистской политики центра.
В Заключении Народного Собрания Парламента Республики Ингушетия о политической и правовой оценке событий октября-ноября 1992 года в Пригородном районе и Владикавказе от 21 сентября 1994 года отмечается, что события октября-ноября 1992 года не могут называться осетино-ингушским конфликтом, так как насилие было направлено со стороны хорошо вооруженных формирований российских войск против мирного, безоружного и беззащитного населения Пригородного района. То есть совершенно определенно можно говорить о том, что российское руководство выступило в этом преступлении в качестве инициатора, пособника и прямого участника так называемого конфликта. В.А. Тишков в своей книге Осетино-ингушский конфликт: Антропология этнической чистки очень точно сказал, что с момента передачи оружия и бронетехники центр однозначно солидаризировался с одной из конфликтующих сторон и, фактически, дал санкцию и обеспечил материальные условия для вооруженных действий, массового насилия в отношении гражданского населения ингушской национальности.
Итак, с одной стороны, федеральный центр и органы власти и управления Северной Осетии, с другой стороны - ингушское население Пригородного района без властных и силовых структур. Доминирующая причина конфликта, как и его генезис, лежит в политике государства.
Если оценивать конфликт или его открытую фазу в этнических категориях, то следует признать его русско-осетино-ингушским. Это следует хотя бы из участия военнослужащих русской национальности в конфликте. Причем их участие было определяющим ход и характер конфликта - казачьи отряды, захватившие в награду ингушские дома в Терке и Поповом Хуторе, безусловно, невозможно сбросить со счетов.
Однако, на наш взгляд, этнический раскол есть только следствие, а не причина доминирующей линии конфликта, национальной политики государства. Объективно именно государство в лице федерального центра, государственные структуры Северной Осетии являются основными действующими лицами в событиях и 1944 года, и 1957 года, и 1973 года, и 1981 года, и 1992 года.
С учетом вышесказанного мы определяем рассматриваемые события как этнополитический конфликт, поскольку третьей стороной оказалось население Пригородного района и города Владикавказа ингушской национальности. Признание государства участником конфликта ставит весь так называемый миротворческий конфликт в совершенно иную плоскость. Соучастник конфликта присваивает себе функции посредника и в этом качестве объективно препятствует урегулированию, поскольку озабочен только одним - уйти от ответственности за содеянное.
Оформив межэтнический спор ингушей и осетин за Владикавказ и его пригороды, центр фактически манипулирует собственными указами, постановлениями, законами, главное, жизнями своих граждан, оставляя незыблемыми основные геополитические принципы - произвольное политико-административное деление региона, границы, наличие гаранта, контролирующего положение.
Очень многие международные документы дают обоснование законности прав ингушских граждан, в частности, заключение Комитета ООН по искоренению расовой дискриминации, резолюция Европарламента от 15 января 1998 года, касающаяся положения в Республики Ингушетия, где, помимо прочего, сказано о том, что историческая справедливость должна быть восстановлена и ингуши возвращены на свои этнические территории.
Я думаю, что так называемый миротворческий процесс в так называемой зоне осетино-ингушского конфликта все эти годы есть, к сожалению, не что иное, как трагический спектакль, который призван затягивать время и всячески уводить от ответственности за содеянное.
Мой скепсис основан еще и на том, что с 1999 года на многих военных картах Ингушетия обозначается как западный сектор зоны контртеррористической операции. А мы ведь думаем, что мы - субъект Российской Федерации+