АВ 2010г. Выпуск 16 Проблемы образования и практика управления в Российской Федерации
Запесоцкий Александр Сергеевич
Ректор Санкт-Петербургского государственного университета профсоюзов, доктор культурологических наук, профессор
Российская система образования: усиление тенденций кризисного развития
Во-первых, я благодарен за приглашение на заседание Научно-экспертного совета по антикризисной политике Аналитического управления Государственной Думы. Я здесь впервые. Так получилось, что у меня было два дня на подготовку выступления, поэтому мое выступление - в жанре замечаний и соображений, экспертных мнений.
Второе. Я хотел бы, чтобы вы, уважаемые коллеги, далее не упрекнули меня в отсутствии политической лояльности. Те оценки, которые я буду давать ситуации, может быть, могли бы к этому подвигнуть. Но я бы вас хотел заверить, что мы чрезвычайно политкорректный университет.
И пример я приведу: у нас 103 процента студентов на последних выборах проголосовали, на выборах президента. И я приблизительно знаю, за кого они проголосовали, потому что статистика по сравнению с другими участками видна. А 3 процента - это люди, которые не были зарегистрированы на участках. Студенты пришли добровольно, потому что считали необходимым проголосовать. Такова обстановка у нас в университете.
Следующее, что я хотел бы сказать. Поскольку я здесь впервые, позволю два слова сказать про себя самого. Я - академик Российской академии образования и член Президиума. У нас есть разные специализации. Мой научный профиль - это системы высшего образования и модели высшего образования. С другой стороны, я - заместитель председателя Совета ректоров Санкт-Петербурга, и по стажу работы ректоров из 102 ректоров, входящих в Совет, я лидер. С 1991 года работаю ректором.
Анализируя ситуацию в образовании, я пришел к убеждению, что мы втягиваемся в кризис. Причем для системы образования это не то, что кризис с лесным хозяйством, когда там идут пожары, или кризис, допустим с засухой, которая сваливается внезапно и более или менее быстро может уйти при четких, разумных регулирующих действиях государства. В нашей системе мы вползаем в кризис долго, но чтобы потом выйти из него, потребуется, боюсь, не одно десятилетие.
Я убежден, что если закон, который вынесен на обсуждение, будет принят (даже там с 80 поправками, с 200 поправками), то это будет означать катастрофу для системы образования, а не кризис. Катастрофу. Поэтому я, наверное, вначале скажу то, чем можно было бы закончить. Я считаю, что закон порочен, дефективен по самому своему построению, по всей своей идеологии.
Скажу два слова о ситуации в целом. Вот мои 20 лет ректорской работы. Первые 10 лет были очень тяжелые, потому что государство не помогало деньгами. Но государство помогало доброжелательным отношением и методической помощью, методической поддержкой. Вот буквально за пять-шесть лет в 90-е годы мы подняли свой вуз от совершенно заурядного института до передового по традиционным параметрам университета без копейки государственных денег. Более того, наш коллектив еще 30 миллионов заработанных денег вложил в развитие материальной базы университета. При этом члены коллектива получали зарплату примерно на 20 процентов больше, чем в среднем по стране (если усреднить между Московским государственным университетом приблизительно и Орловским педагогическим институтом).
Далее, что касается вот этого века - последнего десятилетия, я должен сказать, что нет ни одного нового законодательного акта, нет ни одного решения государственных органов управления, которые нам были бы в помощь и которые нам были бы на пользу. Более того, я рискну утверждать (и готов это доказывать цифрами, фактами и так далее), что каждая крупная новация, в том числе, к сожалению, и законодательно обоснованная, повлекла за собой резко отрицательные последствия для системы образования в целом и для качества образования в целом.
Возьмем ЕГЭ. Нам сообщили, что ЕГЭ вводится для того, чтобы в вузах не брали взятки. Но в нашем вузе вся система построена так, что у нас никогда не берутся взятки: ни при поступлении, ни в ходе учебного процесса. Это вопросы, легко регулируемые.
Нам говорили, что ЕГЭ - это лучшие возможности для детей из регионов. Но у нас их и так было более 60%.
Что мы получили в ходе ЕГЭ? Мы получили абитуриентов на входе с высокими баллами ЕГЭ, которые практически не могут принимать участие в образовательной деятельности по университетским программам. Вот Виктор Меерович Полтерович сказал, что у нас в стране плохие программы. Может быть, действительно не очень хорошие. Но я скажу, что вот за последние 10 лет, по которым мы располагаем государственной статистикой, у нас нет ни одного менеджера-выпускника, нет ни одного экономиста-выпускника, который пришел бы на биржу труда. Ни одного. И у всех выпускников замечательный карьерный рост.
Более того, мы выпускаем 1 400 дипломированных специалиста, два, три из них в год приходят на биржу труда. Но теперь мы на входе получаем материал, с которым невозможно работать. Более того, у нас при вузе есть лицей, дети со всей страны. Мы принимаем 150 человек в год и обучаем специально, чтобы ликвидировать недоработки региональных систем образования. Мы сделали мониторинг знаний на входе в этом году. Педагоги лицея говорят: дети как будто бы не учились в школе - дети со всей страны и из стран СНГ. Это результаты в первую очередь системы ЕГЭ, который ориентирует совершенно на иное отношение к знаниям и совершенно на иное качество образования. То есть система ЕГЭ не позволяет получить на выходе из школы абитуриентов вузов с приемлемым качеством образования.
Бакалавр-магистр? - Для нас это приемлемо только в одной ситуации, если мы всех бакалавров потом доучиваем на магистра. Учить одновременно человека с окончательным потенциалом бакалавра и с окончательным потенциалом магистра - это вредная затея. Но здесь есть другая беда. Я вам уже сказал, что у нас достаточно хорошие результаты и по трудоустройству, и по карьерному росту. Мы когда исследуем тем, через десять лет карьерный рост, получаем замечательные результаты у наших выпускников. Но мы 20 лет работаем над программами.
Сейчас законодатель нам запретил работать по программам, которые имеют очень хороший практический успех. Запрещены программы подготовки специалиста. Было два решения правительства, которыми нам разрешается продление набора, еще два раза мы набирали специалистов, но опять истекает срок разрешения набирать специалистов. Мы должны выбросить программы на помойку, которые дают прекрасные результаты на рынке труда. И мы должны начинать эту работу сначала, загрузить педагогический коллектив огромным количеством бумажной работы, в которой мы не видим практического смысла.
Третий пример возьму. Национальный проект Образование . Во-первых, в этом проекте нет ничего национального. Это ведомственный проект нашего Министерства образования, в рамках которого раздаются деньги вузам, которые произвольно назначаются ведущими. Больше за этим нет абсолютно ничего. Выдача денег никак реально не коррелируется с качеством работы вузов. При этом я хочу сказать, что есть, конечно, определенные критерии, по которым мы - специалисты можем анализировать показатели работы вузов.
Но показатели засекречены. Например, аккредитационные показатели засекречены невероятно. Я официально как ректор могу узнать только свои аккредитационные показатели. Должен сказать, что я посмотрел с большим трудом (и, конечно, неофициально) аккредитационные показатели целого ряда вузов, которым выданы гранты, вузам даны чрезвычайно высокие статусы. Некоторые из этих университетов по аккредитационным показателям не дотягивают до университетов. А некоторые университеты вообще никогда никем всерьез и не проверялись.
Виктор Меерович (Полтерович), я вас уверяю, что если в некоторых (хорошо Вам известных) вузах Ваш внук будет обучаться, то именно Вас привлекут в качестве эксперта и расскажут Вам, какие данные нужно дать.
Другие показатели, которые также чрезвычайно засекречены - это трудоустройство. Данные в государственной системе по трудоустройству есть. Но я как ректор официально могу узнать только данные по своему вузу.
Далее. Оказывается, что на сегодня нет абсолютно никаких у государства официальных критериев, которые могли бы быть публично обозначены, по которым раздавались эти гранты. Я хотел бы думать, что те вузы, на которые свалились огромные деньги, эти вузы получили замечательных преподавателей и там появилось высокое качество образования. Но на самом деле я хорошо знаю, что это случилось с точностью до наоборот . Те вузы, на которые свалились эти огромные деньги, они перестают работать. Резко падает качество.
Происходит то же самое, что происходит с Нобелевскими лауреатами - после выдачи Нобелевской премии они не успевают интервью раздавать. А открытия делать уже совсем некогда.
Неладное происходит со многими вузами, которые получают особые статусы. Хорошие преподаватели, которые уходят в эти вузы на высокие зарплаты, они фактически вымываются в принципе как работоспособные единицы из системы образования. В результате страдают и те вузы, которые государство не признает хорошими, и те, которые признает замечательными. Это порочная система.
Остановлюсь еще на некоторых аспектах сложившейся ситуации.
Государство сегодня не способно сформировать цели и задачи образовательной системы. Просто сказать, что надо работать хорошо, этого для нас мало, а критерии государство предложить не может.
Нет реального равноправия различных субъектов образовательной деятельности. Это в Конституции провозглашено, на практике же это катастрофическим образом не выполняется.
Я уже не говорю о том, что государство полностью подавило негосударственный сектор образования, и эта идеология пропитывает деятельность всех государственных органов: негосударственные надо подавить. Но сейчас идет речь и о том, что надо подавить все вузы, которые не относятся к 50 или к 150, назначенным чиновниками лучшими. Это означает, что в том же Орле не нужен Институт культуры, в каком-нибудь Благовещенске не нужен Педагогический институт: Давайте поддерживать сильных! . При методике выявления сильных, которая есть, это приводит к отрицательным результатам.
Далее. В России осуществлена полная дискредитация идеи совместного финансирования образовательного процесса его участниками.
Это полностью противоречит мировой практике. Если мы возьмем типичную ситуацию в вузах Соединенных Штатов, например, то там считается, что есть три основных субъекта в образовании: это государство, это учебные заведения и это учащиеся - и все три должны участвовать в финансировании процесса. Там гражданам платить деньги за образование не зазорно.
Другое дело, что в нашей ситуации, это, наверное, должны быть небольшие деньги, пропорциональные реальной возможности семьи, молодые люди должны работать летом, они должны зарабатывать, они должны вносить вклад в свое образование, вузы тоже должны зарабатывать и вносить вклад.
У нас в системе образования один из важнейших участников - студенты - делятся на белых и черных. Белые - это те, кто устроился тем или иным образом на бесплатное образование; черные - это те, кто платит за образование деньги. При этом по своему уровню подготовки платники в целом ряде вузов подготовлены значительно лучше, чем бесплатники. Эту ситуацию надо тоже отдельно изучать. Но, в принципе изначально, к сожалению, у нас выход на рынок учебных заведений был осуществлен совершенно неправильно. Все это было сделано, конечно, порочным образом.
Поэтому сейчас деформированная ситуация. А на выходе все получают одинаковый диплом. Не те механизмы у нас созданы освобождения студентов от оплаты, которые применяются в других государствах, ничего нет похожего.
Далее. Утрачено понимание образования как социального института, который не должен приносить прибыли. И я скажу, что закон, который у нас лежит на столах, позволяет двигаться в сторону превращения университетов, школ и так далее в инструменты извлечения прибыли. В законе есть такие разделы, снова проявляется попытка открыть дверь для превращения сферы образования в сферу коммерции.
Меня тревожит и катастрофа с правоприменением. Конечно, сегодня есть нечеткости в самом законодательстве. Законодатель очень плохо разделяет коммерческую деятельность и деятельность по Закону Об образовании .
Более того, сейчас деятельность в сфере высшего образования стала объектом применения Закона О защите прав потребителей , и содержательная деятельность вузов все чаще становится объектом исков санэпидстанции бывшей, теперь это называется Роспотребнадзор.
В задании по разработке закона сформулировано требование: устранить этот недостаток. Но, когда мы читаем закон, там снова содержится абсолютная путаница понятий образовательная деятельность и образовательная услуга .
В первой главе про это сказано четко, дальше делается все для того, чтобы правоприменительную систему совершенно в этом запутать. Значит, мы и дальше будем иметь диалог с санэпидстанцией, которая вынуждена вторгаться в проблемы качества образования.
А что стоит за этим? На самом деле студент является не объектом образовательной деятельности, а наряду с преподавателем является сам субъектом. Это совместная деятельность.
Деятельность по программам, где, в конце концов, выдается государственный диплом об образовании, это деятельность, за которую студент или школьник тоже должен нести громадную ответственность.
Дичайший раздел вставлен в закон: Об ответственности учебных заведений за качество образования. И абсолютно никакой ответственности студента. Я бы назвал бы этот закон Законом о 30 прогулах . Не знаю, обратили ли вы внимание, но я по этому закону могу отчислить студента только, если у него будет 30 прогулов в год и больше. Это уже полная профанация образовательной деятельности и окончательное исчезновение малейшей ответственности студента. Он у меня прогулял 30 дней, после этого сессия, ему поставили двойку. Он идет в суд и подает на меня же в суд за некачественное образование. Большего абсурда вообразить себе невозможно.
Падение роли науки, проникновение шарлатанства. Если вы посмотрите на этот закон, в нем роль науки в развитии высшего образования никак не прописана. Есть какие-то общие слова о том, что наука должна идти рука об руку с образованием, составители закона что-то, возможно, об этом слышали.
А где разделы, связанные с ролью научных учреждений в развитии образования, в принятии управленческих решений? Наше министерство сегодня говорит очень четко: мы неуважительно относимся к Российской академии образования, мы не можем на нее опереться. Тогда вопрос: к каким научным институтам наше министерство относится уважительно? К Российской академии наук? Мы этого тоже не видим. Кому даются заказы? Вот сегодня прозвучало: не те разработчики закона. Кто вообще разрабатывал вот этот закон? Могу сказать определенно: люди, которые имеют весьма смутное представление о специфике образовательной деятельности. Но тогда, наверное, органы государственного управления, если они считают, что им Академия образования не нужна, должны создать свои авторитетные институты. Но и этого пока не происходит. Есть некие анонимные разработчики, которые, наверное, не выдержали бы даже элементарную очень короткую дискуссию по тому проекту, который они предложили. Должна быть четко прописана в законе роль науки, научных институтов в системе научного образования.
Плохо работает Академия образования? - Повышайте уровень, финансируйте, дайте достойные зарплаты институтам Академии образования.
Очень плохо сказывается на сфере образования и падение роли общественных организаций. Что происходит с советом ректоров сейчас, на сегодня? Я из 102 ректоров Санкт-Петербурга в лицо знаю человек семь-восемь максимум, потому что произошла такая ротация кадров, что сейчас сидят все абсолютно новые люди. Применён возрастной ценз 65 лет, который для этой категории является совершенно ненормальным. Я это говорю не из личных интересов, я ректором стал в 37 и мне скоро будет 57, у меня по этим нормам есть перспектива поработать. Но опытнейшие, квалифицированные кадры из системы просто выбиты в массовом количестве. И ректорское сообщество утрачивает на сегодня роль экспертного органа. К нему всерьёз не обращаются, с ним всерьёз не обсуждают ничего. И я вас уверяю, этот закон в ректорском сообществе начал обсуждаться только в последние недели.
Государство делает всё на сегодня, чтобы ослабить позиции ректорского корпуса в стране именно как экспертной группы. Происходит, безусловно, размывание роли наиболее квалифицированных специалистов-практиков в сфере образования. Потом мы спрашиваем: кто разрабатывает законы? Могу сказать определённо, что не ректорский корпус.
Тревожит и падение квалификации специалистов органов управления (это вещь совершенно очевидная)... Да, в законе, кстати, очень размашисто прописана роль общественных организаций, которые должны заниматься аккредитацией вузов, лицензированием, назначать ректоров. Какие это будут общественные организации? Кто это будет? Представители ЖЭКа, представители общества спасения на водах? Совет ректоров ранее, ещё пять-семь лет назад, очень авторитетная организация, из нового проекта закона исчез вообще, как будто бы его не существует.
Следует отметить и отсутствие квалификации работодателей. Вы знаете, замечательные мысли у нас звучат в высших эшелонах власти: Давайте сделаем так, чтобы работодатели сформулировали свои требования к подготовке кадров . Давайте посмотрим, кто у нас сегодня является экспертами для государства от имени работодателей? Насколько мы видим по материалам Госсовета, господин Прохоров уже участвует в составлении номенклатуры специальностей вместе с нашим Министерством соцздравразвития.
Что же господин Прохоров предлагает нашему Президенту? Он предлагает профессиональное образование не такое, как есть сейчас: оно плохое, там есть предметы общеобразовательного цикла и есть воспитание. Давайте мы отбросим воспитание, предметы общегуманитарного цикла, и оставим только технологию: как класть кирпич, как стоять у станка и так далее.
Если такие предложения будут генерироваться от имени работодателей, опасности перед страной возникают необычайные. Я вам скажу про романовскую систему, Григория Васильевича Романова, ПТУ в советское время. Ввозилось в год сто тысяч молодёжи в Ленинград на все образовательные уровни, в том числе и в ПТУ. Так вот, в системе Григория Васильевича Романова проводилась колоссальная воспитательная работа проводилась с мигрантами. И я вас уверяю, что к концу обучения в ПТУ их делали хорошими рабочими. И по культурному уровню их делали неплохими ленинградцами, людьми, способными функционировать в социуме. Теперь у нас профессиональное образование должно стать, по мысли вот таких работодателей, образованием без культуры и без нравственности. А учитывая тот уровень миграции, который мы сейчас имеем, когда в стране оказывается несколько миллионов рабочих мигрантов, нетрудно представить себе, к чему такие подходы могут привести на практике.
Что со статусом педагога и со статусом студента происходит, я думаю, мы с вами понимаем. Колоссальные просчёты в развитии системы образования привели к тому, что сейчас не вузы выбирают абитуриентов, а абитуриенты выбирают, какие вузы осчастливить. Исчезла мотивация к учебе. Примерно пять лет назад, проводя опросы, мы выявили абитуриентов, школьников ленинградских, 87% которых не связывали никак своё дальнейшее поступление в вуз с качеством образовательного процесса. То есть явные троечники были уверены, что им суждено учиться в системе высшего образования. Если в высшем образовании нет возможности отсева неперспективных учащихся, не способных на напряжение, то даже у самых талантливых теряется мотивация, а это катастрофа для высшего образования. Ущербный идеологический комплекс стоит за всем этим: Если мы сделаем образовательную систему, по внешним признакам соответствующую Западу, то мы будем жить, как на Западе . - Этого не будет, это сделать невозможно.
Есть колоссальное количество признаков непрофессионализма, отсутствия квалификации разработчиков в этом законе. Некоторые лежат на поверхности - про 30 дней прогулов я сказал. Скажу ещё: что-то вроде франчайзинга там придумано, к примеру. Вы знаете, оказывается, если этот закон будет принят, я как профессор смогу передать свою деловую репутацию за деньги кому угодно. Если Алла Пугачёва продаст право на свою деловую репутацию, и по стране будут гастролировать пять Пугачёвых одновременно, их обвинят в мошенничестве. А я, видимо, скоро смогу продать своё имя профессора Запесоцкого и десяток человек со своими образовательными технологиями запустить с лекциями по стране - зарабатывать деньги.
Что не понимают создатели закона? - Что применение рыночных механизмов в сфере образования весьма ограничено и нуждается в понимании специфики нашей сферы, что наша сфера не может быть местом извлечения прибыли. Не понимают, что студент является субъектом образовательного процесса. Не понимают, что в университетах, в учебных заведениях совмещаются две правовых плоскости: одна правовая плоскость - это административное право, студент является моим подчинённым, я издаю приказы, которые надо выполнять, и так далее, и за неисполнение я могу отчислить. С другой стороны, есть хозяйственное право - студент мой партнёр, если он платит деньги, заключает договор. Но это область правовых отношений, которая должна быть специально проработана. В стране никто этого не прорабатывает. Образовательные учреждения должны иметь специальную правоспособность, которая должна базироваться на серьёзном развитии научной отрасли, развитии образовательного права. Этого нет.
Нельзя также распространять механизмы и принципы управления коммерческими структурами на образовательные учреждения, в особенности университеты. У нас Андрей Александрович Фурсенко на последнем Госсовете предложил ректоров направлять в разные вузы, менять их местами. Нужно понимать, что такое лидер педагогического коллектива, какие типы взаимосвязей там складываются, что такое педагогический процесс в учебных заведениях. К сожалению, многие неприемлемые для системы образования вещи у нас становятся нормой. Нельзя без крайней нужды и тщательной проработки менять структуру образовательных учреждений. Сегодня очень точно прозвучало про академии. Но я не знаю, заметили ли коллеги, что у нас фактически профтехобразование втаскивается в систему высшего образования. Профтехучилища у нас скоро будут давать высшее образование. Это не менее тревожная вещь, чем вычёркивание академий из списка.
У нас репетиторы получают уникальные возможности в этом законе. Кто-то будет заниматься репетиторством, а я должен пострадавшим выдавать диплом о высшем образовании? Нельзя вообще создавать законы в отрыве от специфики деятельности, на которую они рассчитаны, и в отрыве от социальной реальности. А именно это в данном случае и происходит. Нельзя также механически переносить элементы западных образовательных систем, и нельзя вымывать понятие "воспитание" из образовательной деятельности.
Закон, конечно, в целом не соответствует тому заданию, которое было выдано государством на его разработку. И в целом не соответствует интересам государства и тем задачам, которые поставлены Президентом, Правительством перед системой образования. Поэтому, я думаю, что надо поставить вопрос о том, что существующий круг разработчиков не справился со своими задачами.