МИ 2011 г. май (часть 1), "Материалы семинара-совещания с руководителями аналитических служб аппаратов законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации"
Председательствующий. Спасибо большое, Александр Васильевич. Присаживайтесь.
Конечно, Счетная палата – это орган, который дает оценку эффективному использованию выделяемых государством бюджетных средств, и предложения Счетной палаты, конечно, важны. Я хочу вам сказать, что Дума взаимодействует со Счетной палатой на постоянной основе, и мы всегда прислушиваемся и рассматриваем те материалы, которые получаем по результатом проверок Счетной палаты. И, конечно, много можно увидеть по факту, как исполняется федеральный бюджет.
Я вспоминаю прошлый 2010 год, март месяц, когда все мы – депутаты – обсуждали то, что у нас на юге нашей страны очень много безработицы, в связи с этим у нас там делать нечего молодежи, они берут оружие и отнимают у того, у кого что-то можно отнять, - где жизнь, где деньги. Говорили о том, что надо заниматься многолетними насаждениями. И депутатский корпус настаивал на том, чтобы были выделены дополнительные финансовые возможности и ресурсы вот на эту цель, на целевое расходование по закладке многолетних насаждений. Вот результат. Там, вы сказали, 9 миллиардов было выделено, лишь 4,5 - было использовано. Значит, все-таки мы получили информацию недостоверную. Потому что если бы она была достоверной, то тогда бы на 100 процентов было бы освоение, если бы действительно была бы эта проблема.
Я, Александр Васильевич, это к тому говорю, что действительно, когда только анализируешь, мониторишь ситуацию, когда ты видишь цифры, ты можешь принимать какое-то решение. Иногда кажется, зачем мы здесь с вами собрались, о чем мы здесь говорим? Здесь есть ассы своего дела, специалисты своего направления, и в этом направлении они, может быть, знают даже больше, чем рядом находящиеся коллеги. Тем не менее, только сообща мы с вами вырабатываем предложения.
Мне очень нравится, что сейчас у нас создана такая ситуация, когда мы с Аналитическим управлением Государственной Думы напрямую работаем с вами, давая вам возможность воспользоваться теми законотворческими инициативами, уже принятыми законами на местах в субъектах Российской Федерации, и мы имеем обратную связь. Мы видим вашу реакцию или ваши инициативы, ваши предложения, которые также анализируются нашим Аналитическим управлением и затем предлагаются к рассмотрению, в том числе Совету Государственной Думы, Аппарату Думы для того, чтобы принять какие-то решения.
Выступило 12 человек, из них 11 мужчин, я не могу не предоставить слово Школкиной Надежде Васильевне – самому молодому депутату Государственной Думы. Пожалуйста, Надежда Васильевна. (Аплодисменты.)
Школкина Н.В.
Я, скорее всего, не самый молодой депутат по возрасту, а самый молодой депутат по сроку. Скажу честно, я даже не готовилась, но так, как мне сегодня дал огромный анонс председатель комитета, в котором я нахожусь, просто, не могла не выступить и не сказать пару слов.
Мы ездили по регионам, я встречала сельхозпроизводителей, мне очень нравилось с ними разговаривать вживую. Первое, что я хочу отметить – то, что диалога у нас как-то не происходит. Идет монолог, а диалога нет. Хотя на самом деле нам всем полезно послушать то, что думают люди на земле. Я полностью здесь подтверждаю несколько постулатов и некоторых вещей, которые я услышала.
Первое. Это то, что действительно у нас сегодня на селе напряженная ситуация с закредитованностью. Я скажу, она даже не высокая, она напряженная. И ни для кого не секрет, что сегодня де-факто мы видим очень красивую картинку по предприятиям, а, если мы посмотрим их баланс, то там критическая ситуация, де-факто они все банкроты. И, я думаю, что мы можем эту тему замалчивать, мы можем о ней не говорить, но мы рано или поздно столкнемся с проблемой списания долгов. Без этого наши предприятия не выдержат и не вынесут.
Второе. Это высокий тариф на энергоносители. Мы опять собрали справку, и на сегодняшний день я подтверждаю, что тарифы растут, растут быстрейшими темпами, чем растет все остальное, особенно цены на продукцию. На сегодняшний день наши предприятия, особенно перерабатывающие, находятся фактически в некоем цейтноте, загнанными. Вы знаете, что сегодня материально-техническая база наша минимум отработала два-три амортизационных срока, и естественно они становятся наиболее энергоемкими. Сегодня, когда мы говорим о переоснащении, мы с вами прекрасно понимаем, что это отдаленная перспектива, где-то 2020 год, а нам нужно жить с вами сегодня.
Дальше. Высокие цены. Несмотря на то, что есть 10-процентная скидка на дизтопливо, на мой взгляд, все-таки цена непомерно высокая. Когда я сама побывала в Рязани, на второй день весенне-полевых работ просто проблема была с дизтопливом, перебои. Вы это все прекрасно знаете. Получается парадокс, что мы до сих пор выпускаем машины с дизелем, которые ориентированы на АИ-80, но почему-то забываем его производить еще по таким ценам. Это парадоксальная ситуация, которую нужно менять.
И, конечно, низкая доходность сельхозпроизводителей. Я в 27 лет была директором завода в Волгоградской области, где были иностранные инвестиции. Когда я выходила на трибуну, первое, что я боялась сказать – о своей доходности, о своей рентабельности. И не потому, что она была где-то в районе 10 процентов, но все время это считается стыдным. Почему-то все время считается, что у нас можно иметь хорошую рентабельность в машиностроении, в нефтянке, но почему-то у нас на сегодняшний день считается постыдным иметь доходность в сельскохозяйственном производстве. Я вот никак не могу понять, ну, почему на сегодняшний день мы говорим с вами об ограничении на энергоносители, а почему не сказать: давайте мы хлеб с вами повысим на 15-20 процентов, сегодня сельхозпроизводитель уже загибается. Давайте что-то думать об этом. Я считаю, что на сегодняшний день мы на эту ситуацию с доходностью предприятия, сельхозпредприятия должны обратить внимание. Не должно быть стыдно, чтобы они зарабатывали. Ведь сегодня очень многие фермеры, когда я разговариваю, говорю: «Как вы пришли в фермеры?» Он говорит: «В фермеры, я дурак, пришел тогда, когда цена на молоко была два с половиной рубля, а солярку я покупал по 80 копеек. Вот тогда я, дурак, подумал, что так будет всю жизнь и я буду в прибыли, а сегодня я оказываюсь далеко за пределами». Вы знаете, солярка минимум 16-17 рублей, а молоко сегодня опять скатывается к 10 рублям. Вот вся небольшая арифметика. Это главное.
И, конечно, по социалке на селе. К сожалению, пока политика в агропромышленном комплексе не носит стабильного характера. Мы сегодня принимаем очень хорошие программы, вмешивается время, кризис и так далее. Но все, что касается социалки на селе, даже программа «социальное развитие», «доступное жилье» - люди пошли на село. Но не все готовы жить в городе и подтверждение – мои родители, которые так и не вернулись в город, живут на селе. Мы общаемся очень много с российским союзом молодежи. Желание у молодежи вернуться на село есть. Я против закрепления кадров, крепостное право уже отменили, тогда какое закрепление? Надо создавать условия. И молодежь пошла на село. Я видела эти населенные пункты, которые строятся сейчас, где есть клуб, фельдшерский пункт. И молодежь пошла.
Мы все время проводим опросы среди молодежи. Три года назад первый проблемный вопрос был – зарплата и работа. Через год, два года назад было жилье. Сегодня – досуг. То есть молодежь уже растет, и они готовы вернуться на село, но они не готовы вернуться на то село, разваленное, где туалет за три версты, в грязи надо ходить. Почему они должны туда возвращаться? Наша задача – создать условия для того, чтобы они вернулись.
Нельзя сказать, что государство не обращает внимания на агропромышленный комплекс. Выделяются огромные средства и все-таки все эти средства идут на развитие села, как сферы экономики через производственные показатели. Но не как сфера деятельности людей, где они живут, где они работают и трудятся.
Будучи в Общественной палате я занималась многими вопросами, начиная от бомжей до горелых лошадей в Нижегородской области. Но все-таки основные были два проекта: это спасение вавиловской коллекции, которая была на грани уничтожения, до сих пор вопрос находится на стадии решения. И второе – это школьное молоко. Его в шутку прозвали «школкино молоко». Проект начался в 2003 году и сегодня он охватывает 37 субъектов Российской Федерации. Причин несколько.
Первое. Я отдавала долг тому продукту – молоку, которое меня вырастило. Но, ни для кого не секрет, что в школах мы иногда химичили своими денежными наличными средствами, но из-за экономии, не из плохих побуждений, не на наркотики, ни куда-то. И, естественно, стояло молоко и кусочек хлеба, который все время нас спасал и нас растил.
Второе. Это долг, как говорится, тому продукту, который в агропромышленном комплексе взят за основополагающий. По традиции сложилось – молоко и зерно.
И третье хочу сказать как мать. Этот продукт содержит 40 процентов только кальция. 200 миллиграмм содержит 40 процентов кальция и по белку он заменяет на сегодняшний день, не побоюсь сказать, 22 килограмма постной говядины, то есть огромное количество.
Этот проект пошел сегодня в субъектах Российской Федерации только исключительно опираясь на инициативу губернаторов, вменяемости местной элиты, и иногда денежных средств спонсоров. На самом деле эффект очень большой.
Вот мы недавно разговаривали с Гордеевым Алексеем Васильевичем, очень много дискутировали. Он говорит, что когда он пришел из министров в губернаторы, первое, что он сделал – программу «школьное молоко». Он говорит, что у меня наибольший эффект из всех остальных программ выражается только вот в этом школьном молоке. Дети реально перестают болеть, дети начинают к этому продукту привыкать. Конечно, молоко, которое в стаканах с пенками – это мы можем навсегда забыть. Да, должен быть ребрейдинг, он должен подаваться в какой-то культовой упаковке, но это дает эффект как среди родителей, так и среди школьников. И это госзаказ нашему агропромышленному комплексу.
Я понимаю, что на инициативе мы далеко не уедем. Спонсоры и родители этого долго не выдержат. Губернаторы – хорошо поддержат, но вы знаете, что для них спускается еще 133 показателя, которые им нужно выполнить. Эта программа на балансе находится: выдержит или не выдержит испытание временем. Хотя на самом деле практика показывает, что она идет. Поэтому я предлагаю (и уже неоднократно предлагала) эту программу поднять на федеральный уровень.
Возможность механизма софинансирования – по нему я тоже имею свою отдельную точку зрения, потому что считаю, что многие проекты, как показывает опыт и практика (я не знаю, почему иногда молчат регионы), они пробуксовывают из-за механизма софинансирования. Это же будет с мелиорацией. Не потому, что такие плохие регионы у нас, или какая-то ситуация. Просто у некоторых регионов, являющихся реципиентами, куча проблем и нет денег. Это по факту. И поэтому, на мой взгляд, механизм софинансирования надо пересматривать. Если регион реципиент, то вполне возможно сократить до 1 процента, а то, может, и до 100 процентов средств федерального бюджета. В противном случае мы имеем с вами картинку, когда очень хорошая программа пробуксовывает из-за отсутствия элементарных средств у субъекта федерации.
И еще я хочу сказать, что никто не закрывается. С Надеждой Васильевной мы разговариваем в ежедневном режиме. Но не все зависит только от депутатов. Многое, но не все. Но я думаю, что вместе с вот этим экспертным мнением мы будем выступать. На сегодняшний день агропромышленный комплекс достоин очень многого. В нем живут просто красивые, открытые и поистине добрые люди.
Спасибо. (Аплодисменты.)
Председательствующий. Спасибо, Надежда Васильевна.
Уважаемые коллеги, я хочу вам несколько слов сказать о нашей встрече в Думе (здесь) с партией Германии и с польской группой депутатов, которые приезжали к нам сюда по парламентскому обмену.
Когда мы встречались с германской группой, мы спрашивали, какие отношения у них складываются, как они бывают на местах, как встречаются с населением. И вот о чем они сказали. У них с момента рождения ребенку прививается чувство ответственности за свою судьбу. То есть они говорят, что государство им никогда и ничего не должно. У них воспитывается человек таким образом. Вот он пошел в школу. Что он хочет иметь? Какое образование? Восемь классов? Десять классов? Высшее образование? Какое? Техническое? Гуманитарное? Кем он хочет быть? Он хочет быть кем-то. Он хочет быть трактористом. Значит, он идет по направлению получения этого образования. Он хочет жить в селе. Он хочет быть инженером. Он хочет быть пилотом. То есть каждый человек отвечает за свою судьбу, добиваясь самостоятельно того, чего он хочет. Он хочет иметь семью или нет? Он хочет иметь двоих детей или пятерых детей? И государство у них отвечает только за тех, кто нуждается в государственной помощи. Это дети, это престарелые, это инвалиды – те, кто должен иметь эту помощь.
К сожалению, у нас по-другому. Мы все из прошлого века, по крайней мере, я из прошлого века. Все воспитаны при социализме, когда за нас всегда кто-то решал, кто-то думал. Всегда мы так говорили: вот нам обязаны, вот нам должны. Вот такая мысль у меня родилась в том плане, что мы по-прежнему живем еще тем, что нам кто-то где-то что-то должен принести, поднести и сделать.
Вторая мысль. Бываю на местах, в субъектах Российской Федерации. Я депутат от Ставропольского края, хотя там никогда не жила. Очень благодатный край. Шикарный край и по природно-климатическим условиям, и по людям, которые там живут. Хотя я всю жизнь прожила в Красноярском крае.
Встречаю разные вопросы в самой глубинке и думаю, что мы мало, наверное, все-таки информационно-разъяснительной работы ведем (мы – я имею в виду государственных чиновников, руководителей аграрного комплекса, руководителей исполнительной власти). Действительно, как было сказано, мы не имеем баланса – что мы сегодня производим, что мы потребляем, что мы можем продавать.
Польская делегация как раз об этом говорила, когда был кризис, они, я спрашивала – как у вас на местном уровне, муниципалитеты как выживают? Они говорят: «Мы живем хорошо.» – «Почему?» – «А потому что мы все посчитали, что можно, какой папоротник можно заготовить, какое сено, солому, клубнику, землянику, ягоды, что мы можем, какие рабочие места дать, как мы можем переработать это все, сколько мы сами съедим, купим, и что мы продадим, и что вообще нам надо, для того чтобы мы дальше развивались.» То есть действительно, вот эта работа, которая начата Минсельхозом, она должна быть завершена.
Сегодня у нас 7 субъектов Российской Федерации, которые производят зерно, 7 сильнейших субъектов. А может нам и не надо иметь остальные субъекты, они, может быть, будут производить только на собственное потребление, того, что они делают, достаточно. Например, Якутия ничего не производит. А кто их будет кормить? Ставропольский край или какой край? Вот это производство и потребление, и расстояние доставки продуктов питания, и многие-многие другие вещи должны быть, конечно, спланированы и сбалансированы в России, другого не может быть, и это должна быть государственная политика.
А информированность следующая. Обращается ко мне один частник, фермер, он засеял картофелем все свои поля в Красноярском крае, в глубинном районе Подтаежном. Сказали ему, что картошку купят. Произвел картошку и сидит на ней, и думает, что к нему кто-то должен приехать, закупить, отвезти, продать. «А зачем вы ее производили?» – «Ну, мне сказали.» – «А кто тебе сказал? Ты должен был, прежде чем производить, наверное, пойти заключить договора с теми частниками, кто потребляет эту картошку. Предложить свинарникам, коровникам, общественному питанию, людям, детским садам».
Наверное, мы тоже должны в этом плане давать полную информацию тем людям, которые живут в глубинке, в самых дальних своих населенных пунктах, где нет уже никакого крупного хозяйственного комплекса, а просто индивидуальные хозяйства есть, и где они могут продать производимую продукцию.
Мне кажется, что это работа местного самоуправления, местных органов власти, и для того чтобы беспокоиться о занятости, и о том, чтобы не пили, чтобы воспитывали своих детей, вот эту информацию мы должны доводить.
И роль здесь аграрных руководителей в районах, в регионах очень большая, в том числе и нас с вами, потому что мы с вами занимаемся аналитическим состоянием сегодня, мы можем не все, но многое мы можем изменить.